АЛЬМАНАХ ИНСТИТУТА КОРРЕКЦИОННОЙ ПЕДАГОГИКИ РАО.

4 / 2001 Тема номера: Ранний возраст.

КНИЖНОЕ ПРИЛОЖЕНИЕ

_______________________________________________________________________

Адрес в интернет: http://www.ise.iip.net/almanah/4/index.htm

_______________________________________________________________________

ПОМОЩЬ В ВОСПИТАНИИ ДЕТЕЙ С ОСОБЫМ ЭМОЦИОНАЛЬНЫМ РАЗВИТИЕМ

младший дошкольный возраст

Баенская Е.Р.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга - в первую очередь, самая светлая память о нашем любимом учителе -

Кларе Самойловне Лебединской. Именно ее тонкий клинический подход к исследованию

ранних проявлений нарушений эмоционального развития и выделение основных критериев

ранней диагностики раннего детского аутизма дали толчок для дальнейших психологических

разработок в этой области. Глубокая вера Клары Самойловны в то, что поиск возможности

максимально ранних коррекционных воздействий при наличии признаков аффективного

неблагополучия в первые годы жизни ребенка может стать профилактикой возникновения

тяжелых форм нарушения эмоционального развития, передалась и нам.

Многолетняя практическая работа с различными вариантами раннего детского аутизма

позволила нам увидеть в обнаженном виде недостаточность функционирования или даже

отсутствие тех механизмов аффективной регуляции, которые в норме, справляясь со своей

задачей, могут просто не выступать на поверхность. Это обычный путь: поиск причины

нарушения развития, как правило, имеет своим следствием углубление понимания

нормального хода событий. Здесь пред нами открылась возможность по-новому оценить то,

что происходит с ребенком в раннем детстве, как складываются аффективные механизмы,

организующие первые формы его мироощущения и взаимодействия с близкими и

окружающим миром.

эмоционального развития дает совершенно определенный выход в коррекционной работе.

Кроме того, это позволяет осознать смысл многих приемов традиционного воспитания

маленьких детей, их направленность на развитие этих механизмов аффективной организации

поведения и сознания ребенка. Современные условия жизни, особенно городской, неизбежно

приводят к значительной потере наработанных в прошлых поколениях традиций воспитания,

прежде всего, это связано с частым отсутствием "большой семьи" - воспитанием вне

постоянного присутствия старшего поколения, которое еще хранит и естественно использует

эти приемы организации поведения малыша. Молодые родители часто увлекаются

современными, внешне более прагматическими аспектами воспитания и, прежде всего,

обучения маленького ребенка - это конечно, неплохо, но если при этом не теряется связь

разных сторон его душевной жизни, если она продолжает развиваться и

индивидуализироваться в общем с близким взрослым смысловом контексте.

Может быть, эта книга, в какой-то степени поможет им немного по-другому взглянуть на

внутренний мир ребенка и не только при явных сложностях его эмоционального развития. Его

благополучное и гармоничное течение, как известно, тоже предполагает периоды

драматических кризисов. Понимание их природы, также, как внутреннего смысла других,

более спокойных периодов, помогут близким сохранить уверенность в себе и лучше

подготовить малыша к встрече с самостоятельной жизнью.

В задачи этой книги, поэтому, не входит прослеживание отдельных линий развития

психических функций ребенка - сенсомоторной, речевой, интеллектуальной, его внимания или

памяти. Важным для нас было представить общую логику усложнения индивидуальных

аффективных смыслов во взаимодействии ребенка с миром, развитие эмоциональных

отношений с близкими. Мы надеемся также, что понимание этой общей логики развития

поможет использовать опыт коррекционной работы с детьми с серьезными нарушениями

эмоционального развития и в других, более обычных случаях. Поможет специалисту-

диагносту более адекватно оценить не только запас знаний или умений, но и эмоциональную

зрелость малыша, а сотруднику детского учреждения строить взаимоотношения в

соответствии с эмоциональным возрастом ребенка.

Особая благодарность автора - родителям детей с аутизмом, с которыми мы

сотрудничали на протяжении всех этих лет за их преданность, стойкость, умение радоваться

малейшим знакам движения ребенка, готовность делиться своим опытом и постоянно учиться

самим, за их творческую позицию и веру в наше общее дело. Родителям и посвящается эта

книга.

ВВЕДЕНИЕ

Рождение ребенка - событие всегда и радостное и одновременно тревожное для родителей. Все

ли благополучно? Как лучше воспитывать малыша? Эти и многие другие вопросы неизбежно встают

перед близкими ребенка. Конечно, существуют собственная материнская интуиция, советы опытных

бабушек, книги, которые можно почитать, наконец - возможность регулярного посещения

поликлиники. Однако, даже если ребенок находится под тщательным присмотром и родных и

специалистов, это не всегда может уберечь от невнимания к ряду признаков благополучия

психического развития.

Основными критериями нормального протекания онтогенеза является, как

известно, соответствие определенным формальным показателям развития

отдельных психических функций (восприятия, моторики, речи и т.д.). При этом

отслеживается своевременность прохождения основных этапов развития (когда

сел, встал, начал фиксировать взгляд, следить за движением игрушки, брать ее в

руку, координировать движение руки и взгляда, когда появились гуление, лепет,

первые слова и т.д.). Именно по этим известным признакам обычно идет оценка

благополучия физического и психического развития малыша (Фигурин Н.Л.,

Денисова М.П., 1949; Щелованов Н.П., 1960; Аксарина Н.М., Кистяковская М.Ю., 1969).

Прохождение этапов эмоционального развития тоже может быть отслежено по таким

же возрастным вехам. Однако, как правило, этому не уделяется столь большого внимания.

Тревоги, пожалуй, могут возникать, если в поведении ребенка вовремя не формируются

такие яркие проявления благополучности эмоционального развития, как улыбка, интерес к

человеческому лицу, узнавание близких. Также естественно вызывают беспокойство малая

отзывчивость на воздействия извне, выраженная пассивность в контактах с окружением,

либо, наоборот чрезмерная возбудимость. Однако эти настораживающие тенденции часто

расцениваются как проявление особого характера малыша - тормозимого или ранимого,

впечатлительного.

Для адекватной оценки благополучия формирующейся эмоциональной сферы крайне

важно, однако, заметить не только отсутствие или задержку появления какой-то обязательной

поведенческой реакции, но и определить ее качество. Как это ни кажется парадоксальным,

наиболее тяжелые и сложные нарушения эмоционального развития, которые возникают,

например, при раннем детском аутизме и становятся очевидными к 2,5 - 3 летнему возрасту

ребенка, могут закономерно вырастать из едва уловимых, тонких признаков аффективного

неблагополучия на самых ранних этапах онтогенеза. Их часто нельзя зафиксировать по

каким-либо формальным критериям - так как развитие такого ребенка может вполне

укладываться в границы нормы, а иногда выглядеть по ряду параметров и как

опережающее. Даже очень внимательные родители не всегда могут правильно оценить

своеобразные черты поведения ребенка, характер его реагирования на близких и окружение в

целом. Порой значимые признаки патологических тенденций аффективного развития вначале

ошибочно воспринимаются как положительные качества малыша - крайне спокойного,

"удобного", не просящегося на руки или бесстрашного.

Во многих случаях родители даже чувствуют, что с ребенком "что-то не то", но что

понять трудно: то ли такой особый характер, то ли они сами недостаточно умелы и правильны

во взаимодействиях с ним. Особенно трудно это понять, когда такой ребенок первый.

Осознание проблем часто начинается, когда у мамы появляется возможность сравнивать

своего малыша с его сверстниками (на приеме в поликлинике, с детьми подруг, на детской

площадке).

К сожалению, в большинстве таких случаев не помогает и раннее обращение к

специалистам - педиатрам и невропатологам. Пока ребенок находится в младенческом

возрасте, они чаще не поддерживают родительских опасений. Когда ребенок становится

немного старше, а нарастающие трудности его организации начинают проявляться более

явно, возникают гипотезы о возможной недостаточности интеллектуального, речевого

развития, каких-то нарушений в области восприятия.

Так, когда он не реагирует достаточно на обращение, не откликается на имя -

естественно первые подозрения, которые возникают - не снижен ли у него слух; если не

пользуется речью - нет ли речевых нарушений. Подозрения о серьезных трудностях

аффективного развития возникают, как правило, в последнюю очередь. Тем не менее эти

трудности достаточно распространены и благополучие развития аффективной сферы должно

отслеживаться также тщательно, как и благополучие сенсорного, моторного, речевого и

интеллектуального развития. Для этого есть все возможности. Основные феномены и

обязательные этапы нормального эмоционального развития маленького ребенка в общем

достаточно изучены.

Наша цель состоит в том, чтобы показать формирование необходимых механизмов

эмоциональной регуляции поведения (О.С.Никольская, 1990) в рамках раннего возраста.

Часть из них обеспечивает последовательное приспособление ребенка к стабильным

жизненным циклам; другие позволяют малышу адаптироваться к неожиданно меняющимся

обстоятельствам, помогают ему обретать самостоятельность, справляться с препятствиями,

опасностью. Важнейший из этих механизмов, вступающий в силу почти сразу после рождения

ребенка и помогающий вызреванию всех остальных - тот, что регулирует его эмоциональные

взаимоотношения сначала с близкими людьми, а затем - со сложным миром человеческих

отношений, в который вступает ребенок.

эмоциональной регуляции поведения ведет к временной нестабильности: появлению страхов,

капризов, непослушания. Некоторые из таких моментов традиционно считаются кризисами

детского развития. Их необходимо отличать от признаков настоящего неблагополучия в

раннем эмоциональном развитии ребенка, приводящих к серьезным нарушениям.

ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ ЭМОЦИОНАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ РЕБЕНКА

В первый год жизни ребенка невозможно рассматривать его психическое развитие вне

его постоянного взаимодействия с близкими людьми, прежде всего, матерью, которая

является посредником и организатором практически всех его контактов со средой. Анализу

взаимодействия в диаде мать-дитя, описанию его динамики в разные возрастные периоды

посвящен ряд работ как отечественных, так и зарубежных исследователей (Л.С.Выготский,

1983; М.И.Лисина, 1974; С.Ю.Мещерякова, 1978; Г.Х.Мазитова. 1977; Н.Н.Авдеева, 1982 и

др.). Ребенок на ранних этапах развития зависим от матери, не только физически, как от

источника реализации всех его витальных потребностей в сытости, тепле, безопасности и

т.д., но и как от регулятора его аффективного состояния: она может его успокоить,

расслабить, взбодрить, утешить, увеличить выносливость и настроить на усложнение

взаимоотношений с окружающим миром. Важнейшим условием для этого является

возможность синхронизации их эмоциональных состояний: заражения улыбкой, синтонности в

настроении и переживании происходящего вокруг. Поэтому так важно для ребенка

спокойствие и уверенность в себе матери, дающее ему ощущение надежности. Так

реализуется первичная потребность малыша в стабильности и эмоциональном комфорте

(Э.Эриксон,1992.). Многим известно, насколько более спокойными и благополучными в

сравнении с первыми часто растут вторые дети - взаимодействующие с более опытной,

умелой, а значит и более легкой и свободной мамой.

Центральным моментом психического развития ребенка первых месяцев жизни, как

известно, является формирование индивидуальной привязанности - (Ainsworth M.D., 1962 и

др.). В рамках этой эмоциональной общности, по Л.С. Выготскому в переживании "Пра Мы",

вызревают и развиваются индивидуальные аффективные механизмы ребенка - его

способности в будущем самостоятельно разрешать жизненные задачи: организовывать себя,

сохранять и поддерживать активность в отношениях с миром. Рассмотрим подробнее, что из

формирование в процессе взаимодействия ребенка с близкими.

По мере развития пред ребенком последовательно встает ряд все более сложных

жизненных задач, и для их решения на каждом этапе возникает необходимость активного

включения в работу нового способа организации поведения.

Первой такой витально важной задачей становится взаимное приспособление

младенца и матери друг к другу в обычных ситуациях взаимодействия - кормления, купания,

пеленания, укладывания спать и т.п. Они повторяются изо дня в день и младенец

вырабатывает в них первые аффективные стереотипы поведения, свои первые

индивидуальные привычки. Это и есть его первые действенные механизмы организации

поведения, так происходит адаптация к достаточно однообразным стабильным условиям

окружения. Стабильный ритм обыденной жизни прежде всего задает мать ребенка. Она

является организатором и постоянной посредницей удовлетворения абсолютно всех

витальных потребностей ребенка в сытости, тепле, комфорте, тактильном контакте, общении.

Усвоение этих общих с близким стабильных форм жизни является первым

адаптационным достижением ребенка. В то же время эти доминирующие вначале формы

адаптации еще очень ограничены. Младенец первых 2-3 месяцев жизни характерно

нетерпелив, тяжело реагирует на изменение распорядка дня - нарушение режима кормления,

сна-бодрствования, может переживать перемену обстановки; привыкая к определенным

"рукам", манере человека, ухаживающего за ним большую часть времени, тяжело переживает

его замену (Brazelton Т.В., 1972).

В этот период выраженные аффективные проявления ребенка носят в основном

негативный характер (крик, плач). Их приспособительным смыслом является простое

устранить неприятное.

Однако, эти сигналы призывают взрослого не только к прямому удовлетворению

конкретной потребности ребенка. Взрослый стремится найти и более общие способы

утешения малыша. Самыми распространенными из них являются прочно вошедшие в

традиционную культуру вынянчивания ребенка укачивание, баюкание, приучение малыша к

пустышке. Характерно, что все они основаны на ритмической организации очень важных для

младенца ощущений (прежде всего, вестибулярных, оральных, тактильных). Малыш вскоре

сам начинает активно использовать эти приемы, которые помогают ему успокоиться, когда

близкого нет рядом. Впоследствии, когда ребенок овладевает более сложными способами

самостоятельного тонизования, потребность в них становится меньше - так к 6-7 месяцам

сосание пальца обычно прекращается (Braselton T.B., 1982). Однако, они могут и прочно

закрепиться, если малыш находится в ситуациях длительного дискомфорта и лишен

внимания близких. Так мы часто встречаемся с бесконечным раскачиванием и сосанием

пальца, уголка пеленки в случаях так называемого "госпитализма" (Spitz R.А., 1945, Bowlby J.,

1979).

В норме довольно скоро близкие овладевают способами ухода за ребенком и

приемами контроля над его эмоциональным состоянием и конец третьего месяца в норме

характеризуется возникновением равновесия в выражении положительных и отрицательных

эмоций (А.Валлон, 1967). Взаимодействие ребенка с матерью все больше начинает

определяться положительными эмоциями. Поскольку основные стереотипы удовлетворения

потребностей уже складываются, на первый план теперь выходит потребность в общении,

во внимании взрослого, в его непосредственном эмоциональном отклике.

Как известно, само лицо человека с первого месяца жизни является для младенца

важнейшим и сильнейшим этологическим раздражителем. Теперь, однако все более

значимым становится его эмоциональное выражение, глаза и улыбка близкого. Если до 2-3

месяцев любое лицо, а как показали экспериментальные исследования, даже маска или

очень грубая имитация лица (круг и две точки вместо глаз) вызывает реакцию оживления у

младенца и предпочтение по времени фиксации любого другого предъявляемого стимула, то

после 3 месяцев ребенок ждет именно улыбки взрослого. Известны также экспериментальные

данные, согласно которым дети чаще и дольше смотрят в лицо матери, когда оно выражает

удовольствие (B.C.Epanchin, J.Paul, 1987). Более того, существуют наблюдения

(эксперименты О. Баженовой, 1985), свидетельствующие о том ,что в этом возрасте при виде

склонившегося над ним индифферентного лица ребенок испытывает беспокойство и активно

требует участия.

Начинает развиваться новый класс индивидуальных жизненных стереотипов ребенка -

привычных ему способов установления и поддержания коммуникации, непосредственного

эмоционального общения. Ранее недифференцированный требовательный крик начинает

приобретать интонации просьбы (Дж. Брунер, 1977). Ребенок усваивает более разнообразные

формы коммуникации, входя в привычные ритуалы эмоционального взаимодействия со

взрослым в разных ситуациях: ухода за ним и принятых в его семье стереотипов ранних игр.

Наиболее общей распространенной формой общего удовольствия в это время становится

игра в "прятки" - появление и исчезновение из поля зрения малыша лица взрослого, когда он

сам закрывает свое лицо или на секунду лицо ребенка. Момент возобновления глазного

контакта переживается малышом наиболее остро и вызывает восторг.

В дальнейшем в общих со взрослым играх все большее значение постепенно

начинает приобретать не только непосредственное эмоциональное заражение, но и общее

сосредоточение на сенсорно яркой цветной и звучащей игрушке. С ее помощью взрослый

получает возможность не только успокоить малыша, но и развеселить его, поднять его

активность. Важно отметить, что в этих взаимодействиях особое значение продолжает

сохранять их ритмичность и повторяемость.

Вскоре ребенок и сам получает возможность самостоятельного тонизирования

себя с помощью активной манипуляцией сенсорной средой. К этому времени у него

уже появляется способность не просто брать игрушку, но и координированно

действовать ею, извлекая разнообразные сенсорные ощущения (стучать, бросать,

вертеть и т.п.). Конечно, эти действия дают ему более сложные и разнообразные

ощущения, чем примитивные действия самораздражения, характерные для ребенка

более младшего возраста. Однако они тоже остаются ритмически

организованными, направленными больше на воспроизведение определенного

искомого сенсорного эффекта, чем на активное обследование среды. Этап

формирования и преобладания в поведении "циркулярных реакций" (по Ж.Пиаже)

охватывает значительную часть второго полугодия жизни ребенка.

Вскоре после того, как ребенок начинает подтягиваться и опираться на ножки,

характерны становятся его бесконечные "прыжки" и выбрасывание игрушки или пустышки из

кровати. Важно при этом то, что с наибольшей интенсивностью и, главное, наибольшей

радостью, эта циркулирующая активность превращается в игру в присутствии и при участии в

ней взрослого. При этом ребенок получает удовольствие не только от совершаемых

действий, но от реакции близкого. Такой же циркулирующий характер приобретает в этом

возрасте и более ранняя игра в "прятки". Теперь ребенок сам может прятаться и

высовываться, ловя взгляд взрослого.

Подобная циркулирующая активность позволяет ребенку самостоятельно

поддерживать ощущения надежности и стабильности в отношениях с миром. В то же время с

их помощью происходит дальнейшее развитие взаимодействия с близким. Именно на основе

таких циркулирующих реакций обычно складываются игровые ритуалы, дающие возможность

объединения внимания, общего сосредоточения уже не только непосредственно друг на

друге, но и каком-то объекте общего удовольствия. Эти ритуалы подготавливают возможность

развития первых протодекларативных действий (J.Bruner, 1975), обозначающих эти ситуации

и готовящих ребенка и взрослого к возможности управлять вниманием друг друга и

координировать эмоциональные оценки.

С возможностью управлять вниманием другого связано развитие у ребенка готовности

следить за указанием взрослого и появление собственного указательного жеста . Начинает

развиваться возможность координированного взаимодействия . До сих пор направленное

обращение ко взрослому было для ребенка не столь актуально. Они составляли настолько

слитное единство, что желания ребенка выполнялись как бы автоматически, в ответ на

простое обозначение дискомфорта или требования. Если раньше ребенок просто тянулся к

объекту желания, то теперь он тянет к нему руки, но взгляд при этом обращает на взрослого,

так рождаются первые обращения и указательные жесты.

Таким образом, формируется обратная связь и в эмоциональном взаимодействии.

Ребенок постепенно начинает учитывать эмоциональную реакцию взрослого на свои

действия. Если на более раннем этапе развития у малыша наблюдалось примитивное

аффективное заражение наиболее ярким состоянияем другого человека (первоначально

зевотой, позднее - смехом, плачем) - его пластическое отражение, то теперь из него начинает

вырастать истинное подражание эмоциональным реакциям взрослых. Так, пятимесячный

ребенок уже может имитировать выражение лица матери и с удовольствием играть с

выражением своего лица в зеркале (Braselton T.В., 1982). Отрабатываемая первоначально в

игре, эта способность адекватного эмоционального реагирования приводит к реципрокной

координации эмоциональных состояний, в результате у ребенка появляется возможность

более активного и разнообразного воздействия на окружающее. К полугоду ребенок уже

хорошо распознает основные эмоции своих близких и начинает сам выражать

дифференцированно и адекватно ситуации удивление, обиду, грусть, гнев, радость,

растерянность, смущение и т.п.

Этот период интенсивного формирования операциональной стороны эмоционального

взаимодействия в диаде мать-дитя. Конечно, реципрокность поведения достигается при

появлении всех необходимых технических компонентов этого взаимодействия: возможности

самостоятельно изменять положение тела, менять дистанцию общения, выражения лица, но

центральная роль среди факторов принадлежит взгляду как сильнейшему регулятору

поведения (Argile, 1967, 69).

Необходимо отметить также, что коренные изменения в оценке аффективного

состояния другого человека, происходящие в течение первого полугодия жизни ребенка,

заключаются в появлении большей ориентации на его знак (положительный, отрицательный,

либо нейтральный), то есть на качество этого состояния. По данным экспериментального

исследования (Лисина М.И., Мещерякова С.Ю., Сорокина А.И., 1983) дети первого полугодия

более чутко реагируют на различие интенсивности внимания взрослого, для них не столь

важно выделение отрицательных экспрессий (выражения гнева, укоризны). В то время у

него резко проявляется особая - отрицательная реакция на безразличие взрослого: в этом

случае ребенок выглядит встревоженным, угнетенным, огорченным, а через некоторое время

его ответное поведение резко затормаживается. Именно во втором полугодии жизни

младенцы начинают оценивать выражение неудовольствия взрослого как нечто

принципиально важное и соответственным образом реагируют на него - сами хмурятся,

отстраняются, обиженно плачут.

Все большая избирательная ориентация ребенка на эмоциональные реакции близкого

человека качественно меняет его отношения с окружением. Он становится менее зависим от

его непосредственных стимулов и более зависим от опосредующей эмоциональной реакции

матери, теперь не просто успокаивающей или активирующей, а уже направленно

организующей его поведение. Близкий взрослый может все более успешно "уговорить"

ребенка чуть подождать, потерпеть в условиях дискомфорта, "заразить" своим спокойствием

подтверждают, что в период 7-8 месяцев малыш приобретает значительно большую

аффективную стабильность в контактах с миром, и огромный вклад в достижении ее вносит

дифференцированная ориентация ребенка на эмоциональную реакцию матери.

Вместе с тем и эти, более сложные способы разработки стабильных надежных

отношений с миром оказываются тоже недостаточными. Теперь ребенок становится уязвим в

своих возможностях адаптации по-новому. Он начинает демонстрировать тревожность при

нарушении не столько привычных форм ухода, сколько стереотипа отношений с близкими.

Известно, что в этом возрасте тревога закономерно возникает при уходе матери - центра

аффективной адаптации ребенка к миру. Результатом разработки стереотипа

индивидуальных отношений с близкими является и характерный для возраста 8 месяцев

страх "чужого лица": ребенок при виде незнакомого человека демонстрирует страх и

неудовольствие (E.Maccoby, J.Masters, 1970; B.L.White, 1975), либо хотя бы смущение и

замешательство (Е.О.Смирнова, И.А.Кондратович, 1973) . Этот феномен свидетельствует не

только о том, что ребенок хорошо дифференцирует своих и чужих. Характерно, что хотя само

узнавание младенцем матери отмечается еще до полугодовалого возраста, дети не старше 6

месяцев обнаруживают свое умение узнавать близких тем, что при взаимодействии с ними

они больше радуются и чаще проявляют инициативу, чем в контактах с посторонними людьми

- это так называемое "положительное узнавание"(Мазитова Г.Х.,1979). Теперь отсутствие

близкого тяжело для ребенка, также как в 2 месяца ребенок был особо чувствителен к

постоянству ухаживающего за ним лица, так теперь он нуждается в стабильности

эмоционального реагирования матери.

Этот новый период тревоги и страхов ребенка отражает на самом деле успехи в его

развитии, но ставит перед взрослым новые задачи : помочь ребенку преодолеть

нарастающие тревоги при нарушении привычных форм жизни. И механизмы, способные

разрешить эти задачи, снова начинают вызревать в общих играх. Содержанием этих игр,

конечно остается и непосредственное эмоциональное заражение и общение вокруг игрушки.

Вместе с тем все большее место в них начинает занимать переживание совершенно особых

впечатлений. Теперь начинает привлекать и веселить то, что раньше его пугало . Первые

страхи ребенка были связаны с быстрым придвижением к нему , резким нарушением

равновесия, внезапным прерыванием привычного ритма. В рамках общей игры подобные

впечатления начинают его смешить: он хохочет, когда его "бодают", "догоняют",

подбрасывают на коленях и руках. В игры все больше вносятся новизна и неожиданность,

она вплетается в общую привычную для малыша ритмическую организацию, в привычно

повторяющийся стереотип игры как впервые возникающий элемент сюжета, приключения -

"Сейчас я тебя съем", "По кочкам, в ямку бух" и т.п. Так ребенок начинает тренировать

возможность пережить ситуацию нарушения стереотипа, испытать удовольствие от

неожиданности.

Эти задачи тем более актуальны, что в это время значительно меняется вся жизненная

ситуация ребенка. Это связано, прежде всего с тем, что малыш в процессе своего роста

становится все более выносливым, подвижным и чаще оказывается в неожиданных,

нестабильных ситуациях - пред ним встают новые адаптивные задачи. А.Валлон

характеризует этот возраст тем, что "новое" начинает меньше пугать ребенка и больше

доставлять удовольствие, он становится все более любопытным. Начинают развиваться

принципиально новые отношения с миром, в основе которых лежит развитие аффективных

механизмов адаптации к меняющимся, неопределенным условиям - механизмов экспансии.

Они, как говорилось выше, впервые опробываются ребенком под защитой взрослого в русле

общей игры как переживание острого момента с его моментальным положительным

разрешением .

Так, к концу первого года у ребенка сходит на нет стереотипная "циркулярная

активность" в манипуляциях с предметами, игрушками; важной становится не столько

повторяемость и надежность, сколько новизна, открытие новых возможностей. Поэтому у

него появляется способность быть более гибким, предприимчивым в обращении с

игрушками. И снова возможности, полученные в игре начинают постепенно использоваться

ребенком для реальной адаптации.

Около 9-10 месяцев наблюдаются первые попытки активного исследования ближнего

пространства. Это становится реально возможным не только потому, что ребенок получает к

этому времени возможность самостоятельного передвижения (прежде всего ползанья, он

начинает отрываться от мамы, исследовать дальние и незнакомые места). Именно появление

любопытства, возможности при нарушении привычного хода событий испытать не панику, а

интерес лежит в основе развития настоящего исследовательского поведения. Кроме того,

теперь ребенок начинает обращать внимание не только на интересующий его предмет, но и

на препятствие на пути к цели. Он начинает учитывать, а затем и обследовать, искать пути

преодоления барьера, впервые получает возможность увидеть и оценить результаты своих

проб и ошибок, без чего в дальнейшем невозможно установление причинно-следственных

связей. Именно в это время обычно появляются первые попытки малыша отодвинуть

препятствие, дотянуться до нужной вещи с помощью палочки, другой игрушки, то есть

появление первого опыта использования орудий. Известно, что эти попытки оцениваются как

очень важный этап в интеллектуальном развитии ребенка, но достижение его невозможно без

формирования соответствующего аффективного механизма экспансии - адаптации к

меняющимся условиям, мобилизующим к освоению нового, преодолению препятствия.

Как известно, наряду с приобретением навыков самостоятельного передвижения в

пространстве важнейшим адаптационным достижением к концу первого года является

начало развития речи. Конечно, неправильно было вести отсчет речевого развития с

появления первых слов, которое характерно именно для этого времени. До этого был пройден

важнейший этап развития протоязыка. Уже с самых первых месяцев младенец активно

общался с близкими с помощью гуканья, гуления, в этом взаимодействии он научался

понимать и повторять интонации матери, выражать свои состояния и произносить фонемы

родного языка.

Этап лепета как раз и отражает эту способность ребенка воспроизводить устойчивые

сочетания звуков, и это превращается в какой-то момент в его любимое занятие. Лепет

стимулируется участием взрослого и постоянно сопровождает общие игры. Все чаще ребенок

начинает чисто повторять за мамой и вплетать в свой лепет новые интересные для него

звукосочетания. Интересно, что если в этот момент мама снова повторяет за ребенком

воспроизведенные им звуки, он начинает ими играть особенно активно. Так его лепет все

больше приближается к звуковому строю родного языка.

На этом фоне начинают фиксироваться общие для взрослого и малыша устойчивые

обозначения наиболее привычных и любимых бытовых и игровых занятий. Закрепление за

этими повторяющимися ситуациями первых протослов ( "бай-бай", "ку-ку", "бух", "тик-так",

"пока") становится возможным благодаря опоре на уже сложившийся к этому времени

аффективный стереотип взаимодействия взрослого и ребенка. Таким образом, мы видим, что

и речевое развитие находится в прямой зависимости от становления механизмов

аффективной организации поведения.

С развитием стереотипа эмоционального взаимодействия, вычленением в нем

слитного единства более определенных отношений взрослого и ребенка, связано и

появление первых "настоящих" слов использующихся как просьба, обращение, призыв, и,

наконец, указание (мама, дай, и т.д.). Таким образом еще больше расширяются возможности

опосредованного контакта - не только через предметы, игрушки, жесты, но уже и через слово.

Слово начинает обозначать и качество отношений, качество происходящего с ребенком

("хороший", "нельзя", "можно", "бяка", "бо-бо"), подготавливая тем самым новую возможность

регуляции его поведения. Пока же он сам использует эти слова для удовольствия, для игры,

подтверждения приятной повторяемости или новизны ситуации, возможности контроля над

ней.

Таким образом, в конце первого года ребенок переживает состояние не просто

благополучия, а скорее даже некоторого эмоционального подъема: он владеет уже

достаточно разработанным жизненным стереотипом, развитыми способами эмоционального

взаимодействия с близкими, активен в освоении нового. Он в центре внимания всех близких,

его достижения обсуждаются и вызывают всеобщее восхищение. Малыш начинает

демонстрировать свои умения по просьбе и это тоже превращается для него в увлекательную

игру, средство усиления эмоциональной реакции близких. Не случайно на этом фоне

появляются первые устойчивые успехи в овладении элементами социально-бытовых навыков

(с удовольствием обнимает и целует по просьбе, прощается, начинает проситься на горшок,

поддерживать чашку или ложку и т.п.) и достаточно развернутыми игровыми ритуалами,

такими как "ладушки", "сорока-ворона". Очень важным в перспективе дальнейшего развития

становится возможность более длительного объединения внимания ребенка с близким на

каком-то общем действии, возможность рассматривать вместе картинку в книжке, показывать

петушка или собачку, демонстрировать как они "разговаривают", слушать достаточно длинные

детские стихи. Тем не менее следующим шагом в аффективном развитии снова становится

потеря эмоционального равновесия - характерный для годовалого ребенка первый серьезный

кризис в отношениях со взрослым.

По определению Л.С.Выготского, становление ходьбы и есть момент вступления в

период этого кризиса - период "бурного развития аффективной жизни - первой ступени

развития детской воли". Хотя традиционно этот кризис не считается острым, тем не менее и в

норме могут наблюдаться в это время выраженные нарушения сна и бодрствования, потеря

Эти трудности появляются совершенно закономерно и укладываются в общую логику

аффективного развития. Рассмотрим, в чем же смысл происходящих в это время с ребенком

потрясений.

Овладение ходьбой резко изменяет жизненную ситуацию. Взрослый перестает быть

обязательным условием адаптации ребенка, который все чаще остается один на один с

окружающим миром и временами начинает терять близкого как непременный эмоциональный

ориентир. В этот период происходит не только физическое, но и психическое отделение

ребенка от взрослого - выделение его самоощущения из бывшего слитного переживания

"Мы".

Сложности адаптации, которые испытывает ребенок в это критическое время,

проявляются в том, что он, оставшись один, попадает под власть силовых воздействий

окружающего сенсорного поля. В это время впечатления начинают захватывать ребенка

настолько, что это начинает мешать развитию его взаимодействия со взрослыми. Ему бывает

крайне трудно оторваться от заинтересовавшего его объекта и разделить внимание со

взрослым (как это было раньше). Его трудно становится дозваться, он слишком погружается в

нанизывание колечек пирамидки, возя машинку, не может оторвать от нее взгляд, его

захватывает пересыпание песка, перекладывание камушков. Характерным примером

"полевого" поведения может также служить стремление бежать безоглядно в направлении

понравившегося предмета, совершать действия, продиктованные ситуацией и свойствами

предметов: бесконечно открывать и закрывать двери, лезть во все ящики подряд, даже не

сосредотачиваясь на их содержимом, залезать на лестницы, стулья, "прилипать" к забору и

т.п. При этом близкий ребенка, еще недавно полностью владевший его регуляцией

случайного впечатления.

При попытке подавить подобные тенденции в поведении ребенка - путем запрета,

прямого навязывания своей логики поведения - родители сталкиваются с тем, что ранее

послушный и довольный ребенок становится упрямым, капризным, демонстрирует яркие

протестные реакции - негативизм, агрессию (он может даже укусить или ударить взрослого).

Таким образом, мать начинает чувствовать, что она теряет эмоциональный контроль над

ситуацией взаимодействия с малышом, который оказывается полностью захваченным

возникающими перед ним "полевыми" соблазнами.

Выход из первого аффективного кризиса возможен наиболее безболезненно, если

взрослый не перекладывает вину на ребенка и понимает, что трудности его организации

создает его непосредственная захваченность динамикой окружающего поля. В этом случае он

не вступает в конфликт ни с малышом, ни с полевыми тенденциями, а, скорее использует их,

пытаясь переключить внимание ребенка в правильном направлении и чтобы отвлечь его,

находит другое яркое впечатление. Большую помощь в этом оказывает указательный жест и

слово-указание. Каждая внимательная мама знает, что у ребенка не возникнет серьезной

протестной реакции, если не пытаться просто оттаскивать его от лужи или забора, запретить

подбирать замеченный камушек, а указать другую, не менее яркую аффективную точку

окружения: "Вон птичка полетела", "Смотри, какая машина"; использовать другую

отвлекающую активность, которая тоже задается полем: "Побежали вон по той дорожке" и т.п.

ребенка, их обычно предлагает опытная бабушка, а вот мама может торопиться, ее может

слишком расстраивать неожиданное изменение в отношениях с малышом, и часто она

пытается переломить его, требуя хорошего поведения, в тот момент, когда он просто не

может выполнить ее просьбу. Например, он часто не может прервать свое незаконченное

действие (не долистать книжку, не дособрать пирамидку, не вытряхнуть все до конца из

коробки и т.п.). Конфликты часто связаны с характерными для этого кризисного времени

трудностями усадить на горшок уже до этого просившего ребенка, с разладом в ситуации

кормления - когда уже державший в руке ложку ребенок начинает активно размазывать по

столу еду, с выходом на улицу гулять и возвращением домой, с укладыванием спать и т.д.

Возникновение устойчивого конфликта может стать причиной обострения описанных

выше проявлений кризиса, которые в другом случае могут быть более сглажены.

"Отвлекающие маневры" нельзя оценить как движение на поводу у капризного ребенка.

Они являются и скорой помощью в организации правильного поведения ребенка, и позволяют

сохранить эмоциональную связь с малышом, удовольствие и комфорт во взаимодействии,

берегут его от накопления отрицательного опыта, сохраняют необходимые представления о

себе как от хорошем, послушном ребенке. Кроме того, под их защитой получают возможность

вызреть механизмы самостоятельного преодоления импульсивных тенденций.

Вызревание этих механизмов тоже крайне затруднено без специальной помощи

близкого. Эта помощь оказывается тоже совершенно естественно и не рассматривается

близкими как какое-то специальное усилие. Традиционно в это время с ребенком начинают

очень детально проговаривать не только то, что происходит с ним сейчас (как это было уже и

до года), но и то, что произойдет в ближайшем времени ("сейчас мы купим молочка, а потом

пойдем на горку, поздороваемся с детками, покатаемся немножко и домой пойдем....").

Характерно, что в это время ребенок начинает с удовольствием слушать истории про себя, о

своих недавних "подвигах". Такой смысловой комментарий помогает удержать направление

общего движения в сиюминутной ситуации, ввести ее в общий жизненный контекст.

В это время развитие речи позволяет ребенку начать и самому включаться в этот

комментарий. Он уже не только с удовольствием слушает, но и называет - отмечает

отдельные яркие события происходящего не только для близкого, как это было раньше, но и

для себя самого. Начинает развиваться так называемая "эгоцентрическая речь" (Ж.Пиаже,

Л.С.Выготский). Согласно Л.С.Выготскому одной из важнейших ее функций является

планирование. Именно возможность планирования - постановки и удержания общей

смысловой перспективы в дальнейшем даст ребенку возможность благополучно выйти из с

кризиса первого года. Очевидно, какое значение для ее развития имеет удержание

эмоциональной связи близких с малышом в этот непростой момент его развития.

По выходу из этого кризиса ребенок становится способен организовываться с

помощью прожитого и осмысленного вместе со взрослым правила. "Хороший" он теперь не

только потому, что его все любят, но и потому, что он следует правилу, соответствуя

ожиданиям близких.

Период раннего детства (начинающийся выходом из первого аффективного кризиса и

завершающийся вхождением в новый кризис 3-х летнего возраста) - один за наиболее

интенсивных и насыщенных периодов эмоционального развития ребенка. И хотя традиционно

этот период связывается с достижениями в сенсомоторной области, в развитии речи, здесь

нам хочется рассмотреть, как эти завоевания ребенка обеспечиваются его продвижением в

аффективном развитии. В это время ребенок продолжает активно осваивать индивидуальные

способы аффективной организации своих отношений с миром.

Мы уже говорили о том, что первой задачей, которая встала перед ним, когда он

научился сам передвигаться в пространстве, стало установление собственной дистанции,

безопасности во взаимодействии с окружением. До тех пор, пока ребенок не начал активно

передвигаться, эти вопросы находились в компетенции взрослого, а в те минуты, когда он

ненадолго оставался один, его удерживало инстинктивное чувство самосохранения, так

называемое, "чувство края". Возможные ушибы и падения в то время были скорее связаны

не с неосторожностью, а с некоординированностью движений, тогда сами близкие активно

побуждали его впустить в жизнь элемент риска, помогая сесть из положения стоя, оторваться

от опоры, преодолевать первые порожки и ступеньки.

Около года, когда ребенок оказывается один на один с захватывающим влиянием

сенсорного поля, он временно теряет не только ощущение опасности - становится

неосторожным, (может рвануться куда-то, не глядя, походя попытаться сунуть пальчик в

розетку, хотя уже и знает, что это нельзя и "бо-бо", бежит за всем, что движется) но и

возможность сохранения какой-то своей осмысленной линии поведении. Требуется время для

того, чтобы и чувство края, и возможность удержания общего смысла происходящего

вернулись к нему. Во взаимодействии с близким, в заражении его оценкой происходящего,

формируются уже собственные эмоциональные метки, опасных мест, которым он постепенно

начинает пунктуально следовать, уже сам, предупреждая маму о ямке на дороге или

объявляя, что теперь можно побегать, не держась за ручку. Возникают первые способы

установления дистанции с опасностью.

На новом уровне продолжается разработка и других подробностей стабильного уклада

жизни. Как мы видели, к году при нормальном развитии у ребенка был сформирован

достаточно разработанный аффективный стереотип его жизни с набором определенных

привычек в бытовом и игровом поведении, способов эмоционального контакта. Он

создавался матерью, постоянно поддерживался ею, и, хотя вклад малыша в него все время

увеличивался, был их общим достоянием. Разделение постоянного младенческого единства

с матерью, все большая частота пребывания малыша один на один с усложняющимся

окружающим миром требуют более четкой и стабильной его разметки не только по

отношению к опасности. Заметно обогащаются все стороны жизни малыша, Конечно, такая

разметка осуществляется, прежде всего, с помощью слова. Собственно, она и идет для мамы

как введение в его жизнь все больше названий предметов и их свойств. Первые слова,

которые возникали в районе года, были указательные, теперь огромное значение для

упорядочивания окружающих впечатлений имеет именно называние. Оно всегда происходит в

эмоционально значимой ситуации и введенное таким образом слово обычно повторяется

ребенком.

Поэтому упорядочивание идет под знаком "мое" (хотя ребенок может еще достаточно

долго не употреблять первого лица). В это время появляются и начинают называться

постоянные атрибуты всех его занятий: тарелочка, из которой он ест, пижама, горшок,

игрушка, с которой он спит, одеяло, коврик на стене и т. п. Начинается период

собирательства, накопительства - малыш начинает собирать игрушки в коробку, появляется

интерес к множеству мелких предметов (пуговицы, камушки, карандаши, бумажки, листочки) -

которых обычно надо сразу много. Малыш становится собственником и это закономерный и

важный период его аффективного освоения мира.

Постепенно формируется коллекция устойчивых признаков себя самого. Важными

становятся все проявления себя в мире. Ребенок этого возраста особенно следит за их

постоянством. Ему важна регулярность, повторяемость достижения результата и

подтверждение своего успеха окружающими. Как раз в это время малыш сидит на горшке в

центре внимания и с гордостью демонстрирует его содержимое, начинает черкать мелом или

карандашом, с удовлетворением отмечая получившийся след, начинает не только узнавать

себя в зеркале, но и с удовольствием экспериментировать с отражением.

очередь конечно мир вещей, связанных с людьми, сначала с близкими: "мамина" сумка,

"дедушкины очки", "бабушкины спицы", "папины часы", потом с особенно поразившими -

свисток милиционера, фуражка машиниста, и т.д. И здесь он пытается удержать надежности

освоенных им признаков, следя за сохранением принадлежности вещи, атрибута персонажа,

привычного ритуала обращения с каждым из близких.

На фоне этого утверждения постоянства, надежности окружающего и себя в нем

ребенок начинает активно экспериментировать с самим собой. Как раз, в это время, уже

будучи в достаточно отлаженный отношениях с дистантной средой, он совершает

опрометчивые действия со своим телом, часто реально опасные в связи с тем, что может,

увлекаясь, запихнуть какой-нибудь мелкий предмет себе в нос, натянуть пакет на голову. В

раннем возрасте также характерны эксперименты с речью: едва научившись говорить он

пытается рифмовать, шуточно коверкать слова. Теперь он начинает и по-настоящему

использовать игрушку, извлекая из нее все возможные сенсорные свойства, функциональные

качества, которыми она обладает. При этом он бывает очень захвачен получаемыми

впечатлениями, погружен в их переживание. Для этого времени характерно появление

длительной возни с деталями конструктора, с кубиками, колесиками, коробочками,

вкладышами, пирамидками, машинками, колясочками, песком, переливанием воды. Значим

при этом не только функциональный смысл игрушки, но и ее чувственная фактура, ребенок

может, например, надолго погружаться в ощущение шероховатости или гладкости ее

поверхности, следить за бликами и т. п.

Среди захватывающих его впечатлений значительное место занимают впечатления,

исходно связанные с витально значимыми ощущениями и этологическими знаками. Эта

возможность возникает как раз после ослабления его особой чувствительности к структуре и

динамике пространственных полевых тенденций. Это приводит к новому усилению

внимания малыша к ощущениям собственного тела, к играм с самораздражением. Именно в

это время может появиться тревожащие маму эпизоды онанирования, теребление уха, пупка

и т. п. При благополучных обстоятельствах они так и останутся эпизодами, но в условиях

госпитализма, астенизации, затяжного стресса и др. они могут прочно закрепиться.

С другой стороны, теперь он получает большую возможность осознать смысл

происходящего - "схватить" этологический знак ситуации. И прежде всего, он снова начинает

сам ощущать опасность, причем часто чувствует ее даже острее, чем взрослый. Например,

как угроза может ощущаться любая дырка, нарушение целостности предмета (отверстие в

раковине, куда уходит вода, сдувшийся на глазах шарик и т.д.). Понятно, что в это время дети

бывают так чувствительны к неправильности лица, диспропорции фигуры случайного

встречного, теперь выражен бывает уже страх маски, старого лица.

Позже, когда ребенок сможет вместе со взрослым уложить этот отдельный наиболее

яркий знак в целостный смысловой контекст ситуации, он начинает проговаривать

происходящее, помечая его, отграничивая от себя и , тем самым, подтверждая свою

защищенность: "бабушка ста-а-ренькая", "у дяди ножка больная", "сейчас вся грязная водичка

убежит". Введенные в смысловой контекст, эти впечатления перестают быть пугающими.

Иногда встречаются и попытки ребенка прямо противопоставить себя: "У дяди ножка болит, а

у Пети нет". Это не говорит о черствости ребенка, скорее о стремлении утвердить

переживание собственной безопасности. Именно поэтому с такой готовностью он откликается

на утешения мамы в ситуациях, когда сам падает или ударяется ("Чуть не упал", "Подули -

все прошло").

Возможность чутко уловить этологический знак ситуации доставляет малышу в раннем

возрасте и массу удовольствия. На этом, например, основана одна из любимых игр:

залезание в "норку" - укрытие: под куст, в коробку, под стол. Проявляется снова особое

внимание к близкому, которая выражается уже в достаточно разнообразных способах

выражения любви и нежности: поцелуях, объятиях, ласковом назывании. В это же время его

начинает тянуть к сверстникам, его заражает их возня, беготня и он стремится в ней

участвовать, получая массу удовольствия от общего движения и тактильного контакта. В это

время не выделяется еще отдельных лиц и привязанностей (недаром взрослые говорят

"Пойдем к деткам"), главное - чтобы все были вместе, чтобы было много детей и движения,

тактильного контакта. В том случае, если в игру включаются другие захватывающие

впечатления (песок, вода, конструирование из кубиков), дети углубленно играют чаще всего

"рядом".

Такая проработка чувственного аффективного стереотипа в отношениях с миром дает

ребенку очень четкие, детальные ориентиры в определении, фиксации и узнавании в

последствии приятного, радостного и страшного. Обычно исследователи аффективного

развития уделяют наибольшее внимание трехлетнему возрасту - новому кризисному периоду

развития ребенка. Мы же хотим здесь подчеркнуть значимость предшествующего периода,

создающего основные предпосылки для скачка в развитии индивидуального самосознания.

Впечатления, которые переживает ребенок в этом возрасте прочно закрепляются в его

аффективной памяти и становятся той основой интуитивного понимания смысла

происходящего, комфорта и дискомфорта, стабильности, благополучия и опасности,

хорошего вкуса и отвращения, брезгливости, которые остаются для него актуальны всю

жизнь. И это можно понять по той яркости узнавания качества впечатления при его

совпадении с нашими детскими воспоминаниями.

Впечатления для проработки своего индивидуального стереотипа ребенок набирает

уже самостоятельно, но организовать их в систему он может пока только с помощью

близких. Он с удовольствием слушает все более сложные рассказы про себя и про все

происходящее вокруг, любит в них повторы, часто задает вопросы, провоцирующие такие

многократные повторения и радуется, услышав ожидаемый ответ. Наибольшее удовольствие

ему доставляет организованность, упорядоченность его жизни и жизни его дома. Должны

соблюдаться привычные ритуалы, сопровождающие пробуждение, отход ко сну, прием гостей,

обстоятельные сборы в дорогу и саму прогулку.

Вещь, включенная в ритуал взаимодействия и ставшая чьим-то обязательным

атрибутом, помогает ребенку освоить новые формы подражания. Если раньше малыш

непроизвольно следовал интонации, пластике, жестам близкого, не выходя за границы

общего целостного взаимодействия, то теперь он начинает с удовольствием выделять

маму, папу, себя и в игре сознательно изображает их с помощью наиболее значимых

атрибутов (очков, туфель, портфеля, галстука и т.д.). Точно также отрабатываются и

атрибуты и других значимых для ребенка лиц: доктора, милиционера, шофера и т.п.

Другим культурным способом организации впечатлений ребенка в это время

становится первые детские книги. Конечно, уже до года малыш начинает слушать первые

песенки, потешки, стихи, смотреть на картинки в книге. Но в это время на него производит

впечатление, прежде всего, интонация мамы, ритм, задаваемый стихами, отдельные

впечатления от картинок, которые мама эмоционально проигрывает перед малышом,

включая его в сопереживание ("Яичко упало и разбилось - Дед плачет.."А-а", баба плачет "А-

а-а"...). Развитие линии такой ритмической организации впечатлений продолжается и в

более старшем возрасте. Книги, адресованные детям раннего возраста умеют успех, именно

тогда, когда задают такой ритм, повторяемость, перебор и детализацию впечатлений, как

задают их знаменитые "Колобок" и "Теремок". Они должны задавать этот ритм не только

словами, рифмами, но и иллюстрациями, в которых для малыша ритмически орнаментально

организуются не только события, происходящие по сюжету, но и бережно детализированные

коллекции тех привычных вещей, которые для него так значимы (подробно изображенные

предметы обихода, связанные с кухней, с детской, с ванной, с огородом, ближним лесом и

т.д.).

Но особый успех в раннем возрасте имеют книги, подобная, уютно ритмически

организованная структура позволяет пережить включенное в нее впечатление опасности

(стихи и сказки К.И.Чуковского). Ребенок нуждается в этом. Как уже говорилось выше,

разработка аффективного стереотипа состоит не только из подробного обживания мира, но

из выделения в нем страшных, опасных моментов. Переживая вместе со взрослым

непродолжительные моменты остроты, приключения и обязательной победы над опасностью,

малыш получает некоторую закалку, опыт устойчивости к страху. Уже в младенческом

возрасте взрослый начал тренировать его на преодоление физического барьера, теперь он

тренирует его на преодоление внутренних страхов. Это тем более актуально, что по мере

фиксации неприятного и пугающего, у малыша в районе двух лет впервые могут возникать и

реальные страхи (страх собак, глубины, высоты, темноты, машин, страх потеряться, врачей

и др.) и пугающие сновидения.

Тем не менее, в благополучных условиях, несмотря на отдельные страхи, которые

переживает в большей или меньшей степени каждый ребенок, разработка индивидуального

жизненного стереотипа, любовь и поддержка близких, подтверждение ими его достижений,

соответствия их ожиданиям позволяет ему в этот возрастной период чувствовать себя

надежно, уверенно и быть достаточно активным в самостоятельном в освоении нового, в

этом возрасте в норме ребенок уже уверенно и стабильно использует местоимение первого

лица. Именно это позволяет ему подойти к новому этапу аффективного развития, который

связан с кризисом трех лет, характеризующийся, как известно, прежде всего появлением

выраженного негативизма.

Этот закономерный этап развития, в который вновь происходит временный разлад

возможности его координировать свои действия с близкими. И снова он связан, как мы видели

не с потерями, а с приобретением новых возможностей. Теперь он может самостоятельно

ставить цель, достаточно длительно удерживать намерение, сопротивляясь сиюминутному

влиянию ситуации. Это как раз то, с чем он не мог справиться в годовалом возрасте - и тогда

ему помогли справиться близкие. Сейчас он пытается научиться делать это самостоятельно и

близкие, продолжая пытаться помогать ему, невольно становятся помехой в отработке нового

умения. Это понятно. Отстаивая свою цель, он начинает разрушать устоявшийся к этому

времени стереотип совместной жизни. В сущности он не хочет его разрушить и сам страдает

от нарушения привычного хода жизни, переживает разлад с близким. Тем не менее, он

упрямо стремится к выполнению намеченного им.

Нельзя пытаться переломить ребенка в его, как часто кажется , "бессмысленном"

упрямстве. Надо терпеливо учить его пытаться искать компромисс - возможность

совмещения вновь возникающих намерений и уже сложившего стереотипа взаимодействия. В

противном случае ребенок не сможет отработать свой индивидуальный механизм экспансии:

возможности самостоятельного выбора, принятия решения, следования цели,

сосредоточения на преодолении препятствий. Без этих способностей он не сможет по-

настоящему развиваться интеллектуально, вступать в творческий диалог с меняющимися

обстоятельствами, выработать адекватный уровень притязаний в отношениях с миром. В

сущности такая работа дает впервые возможность вступить близким в развернутый диалог с

ребенком. Если это происходит, негативизм не становится генерализованным и взрослые

помогают ребенку выйти из кризиса с новыми приобретениями. Как уже упоминалось, именно

в этом возрасте ребенок получает мощный толчок в интеллектуальном развитии и речевом

развитии, начинает задавать вопросы, касающиеся причинно следственных связей, начинает

развиваться развернутая сюжетная игра.

Таким образом, мы проследили ход раннего аффективного развития ребенка. Мы

старались выделить основные вехи, отражающие формирование механизмов организации его

поведения, их вызревания во взаимодействии с близким, сначала как формы общей игры,

удовольствия и постепенного подключения к "серьезной" работе в регуляции взаимодействия

с миром, прочерчивания все более самостоятельной и разумной линии поведения.

Мы видели, что развитие ребенка при этом происходит неровно, и его совершенно

"нормальный" ход включает в себя достаточно трудные периоды. Так развитие и

совершенствование дифференцированных механизмов приспособления к устойчивым,

регулярным жизненным условиям - развитие индивидуального стиля жизни, личных

привязанностей на каком-то этапе обязательно оборачивается возрастанием уязвимости и

возникновением страхов, связанных с нарушением привычных связей. Поэтому происходит

закономерное чередование в развитии способов адаптации к более стабильным ситуациям и

к меняющимся, неожиданным обстоятельствам. Активное подключение последних приводит в

год и в три года к возникновению кризисов, связанных с временной потерей ребенком

управляемости во взаимодействиях с близкими. Выход из этих кризисов, как уже

рассматривалось, связан с введением этих необходимых индивидуальных механизмов в

общий смысловой контекст взаимодействия.

Прохождение в течение первых лет жизни ребенком, рассмотренных выше этапов

эмоционального развития, отражающих последовательность формирования основных

механизмов организации его взаимодействия с окружающим миром, свидетельствует о

благополучии его аффективного развития. Задержка формирования какого-либо из этих

механизмов, трудность включения его в налаживающуюся систему эмоциональной регуляции

поведения, застревание на стадиях использования их преимущественно в целях

аутостимуляции без дальнейшего развития в необходимый способ адаптации приводит к

неизбежным нарушениям эмоционального развития разной степени тяжести.

ОСОБЕННОСТИ РАННЕГО АФФЕКТИВНОГО РАЗВИТИЯ

ПРИ РАННЕМ ДЕТСКОМ АУТИЗМЕ.

Как известно, синдром раннего детского аутизма оформляется окончательно к 2,5 - 3

годам. В этом возрасте психическое развитие аутичного ребенка имеет уже выраженные

черты искаженности (В.В.Лебединский 1985), нарушения носят все проникающий характер и

проявляются в особенностях моторного, речевого, интеллектуального развития. В настоящее

время становится все более понятно, что искажение психического развития связано с общим

нарушением возможности ребенка вступать в активное взаимодействие с окружающим. Как

уже упоминалось выше, такое нарушение может быть следствием трудностей становления

аффективных механизмов формирующих и поведение и само мироощущение ребенка. Они

развиваются скорее в целях защиты и ограждения ребенка от контактов с миром.

Традиционно наиболее явные черты уже сложившегося синдрома детского аутизма

- нарушение способности к установлению эмоционального контакта;

- стереотипность в поведении. Она проявляется как выраженное стремление

сохранить постоянство условий существования и непереносимость малейших его изменений;

как наличие в поведении ребенка однообразных действий - моторных (раскачиваний,

прыжков, постукиваний и т.д.), речевых (произнесение одних и тех же звуков, слов или фраз),

стереотипных манипуляций каким-либо предметом; однообразных игр; пристрастий к одним и

тем же объектам; стереотипных интересов, которые отражаются в разговорах на одну и ту же

тему, в одних и тех же рисунках;

- совершенно особые нарушения речевого развития (мутизм, эхолалии, речевые

штампы, стереотипные монологи, отсутствие в речи первого лица), суть которых является

нарушение возможности использовать речь в целях коммуникации;

- всеми исследователями подчеркивается, что детский аутизм - это прежде всего

вызванное особыми биологическими причинами нарушение психического развитие, которое

проявляется очень рано.

Мнение специалистов подтверждается воспоминаниями близких таких детей и,

ставшим сейчас не редкостью домашними видеозаписями: особенности аффективного

развития аутичных детей можно было обнаружить уже на первом году жизни.

В чем же состоит, прежде всего, качественное своеобразие эмоционального развития

при раннем детском аутизме?

1. Прежде всего, у ребенка с таким типом развития уже в раннем возрасте отмечается

повышенная чувствительность (сензитивность) к сенсорным стимулам. Это может

выражаться и как непереносимость бытовых шумов обычной интенсивности (звука

кофемолки, пылесоса, телефонного звонка и т.д.), и как нелюбовь к тактильному контакту,

как брезгливость при кормлении и даже попадании на кожу капель воды, непереносимость

одежды, и как неприятие ярких игрушек. Неприятные впечатления не только легко возникают

у такого ребенка, но и надолго фиксируются в его памяти.

Особенность реакций на сенсорные впечатления проявляется одновременно и в

другой, очень характерной тенденции развития, проявляющейся у детей уже в первые

месяцы жизни. При недостаточной активности, направленной на обследование окружающего

мира и ограничении разнообразного сенсорного контакта с ним, наблюдается выраженная

захваченность, очарованность отдельными определенными впечатлениями - тактильными,

зрительными, слуховыми, вестибулярными, которые ребенок стремится получить вновь и

вновь. Часто отмечается очень длительный период увлечения каким-то одним впечатлением,

которое сменяется другим, таким же устойчивым, например, любимым занятием ребенка на

протяжении полугода и больше может быть шуршание целлофановым пакетом, листание

книги, игра с пальчиками, наблюдение за движением тени на стене или отражением в

стеклянной дверце, созерцание орнамента обоев. Создается впечатление, что ребенок не

может оторваться от очаровывающих его впечатлений, даже если он устал.

Известно, что захваченность ритмическими повторяющимися впечатлениями вообще в

норме характерна для раннего возраста. В поведении ребенка до года, как уже было

рассмотрено выше, доминируют так называемые "циркулирующие реакции", когда малыш

повторяет многократно одни и те же действия ради воспроизведения определенного

сенсорного эффекта - стучит игрушкой, ложкой, прыгает, лепечет и т.д. Однако, ребенок с

благополучным аффективным развитием, как уже говорилось, с удовольствием включает

взрослого в свою активность, и получает больше радости и дольше занимается подобными

манипуляциями, если взрослый помогает ему, подыгрывает, эмоционально реагирует на его

действия. Так, он скорее предпочтет прыгать на коленях у мамы, а не в одиночестве в

манеже, с большим удовольствием будет вокализировать, повторять звуки в присутствии

взрослого, манипулировать какой-либо игрушкой или предметом, привлекая его внимание.

Принципиальным отличием при аутистическом типе развития является тот факт, что

близкому практически не удается включиться в действия, поглощающие ребенка. Чем больше

ребенок выглядит захваченным ими, тем сильнее он противостоит попыткам взрослого

вмешаться в его особые занятия, предложить свою помощь, а тем более переключить его на

что-либо другое. Он может выдержать лишь пассивное присутствие кого-то из близких (а ряде

случаев и настоятельно этого требует), но активное вмешательство последнего очевидно

портит ему удовольствие от совершаемых манипуляций, от получаемых ощущений. Часто в

эти моменты родители начинают думать, что они действительно мешают своему малышу, что

предлагаемые ими занятия не так интересны ему как собственные, не всегда понятные,

однообразные манипуляции. Так, многие внимательные и заботливые близкие ребенка, не

получая от него необходимого подкрепления в своих попытках наладить с ним

взаимодействие - положительного эмоционального отклика на их вмешательство, становятся

менее активными и чаще оставляют ребенка в покое. Таким образом, если при нормальном

эмоциональном развитии погружение ребенка в сенсорную стимуляцию и контакт с близким

взрослым идут в одном направлении, причем доминирует второе, то в случае раннего

нарушения этого развития, сенсорные увлечения малыша - его аутостимуляция начинают

отгораживать его от взаимодействия с близким и, следовательно, от развития и усложнения

связей с окружающим миром.

2. Особенности взаимодействия с близкими людьми, прежде всего, матерью

обнаруживаются уже на инстинктивном уровне. Признаки аффективного неблагополучия

видны в ряде наиболее этологически значимых реакциях младенца. Остановимся на них

подробнее.

а) Одна из первых адаптивно необходимых форм реагирования маленького ребенка -

приспособление к рукам матери. По воспоминаниям матерей многих аутичных детей, в этом

бывали проблемы. Младенец затруднялся в принятии в этих случаях естественной,

комфортной позы. Он мог быть аморфным, как бы "растекался" на руках, либо , наоборот,

чувствовалось его чрезмерная напряженность, негибкость, неподатливость - "как столбик".

Напряженность могла быть так велика, что, как рассказывала одна мама, у нее после

держания малыша на руках "болело все тело". Трудно бывало найти какую-то взаимно

удобную для матери и ребенка позицию при кормлении, при укачивании, при ласке.

б) Другая форма наиболее раннего приспособительного поведения младенца -

фиксация взгляда на лице матери. Как известно, в норме у младенца очень рано

обнаруживается интерес к человеческому лицу, этологически - это самый сильный

раздражитель. Уже в первый месяц жизни ребенок может проводить большую часть

бодрствования в глазном контакте с матерью. Коммуникация с помощью взгляда является,

как уже было рассмотрено выше, основой для развития последующих форм

коммуникативного поведения.

непродолжительность отмечается достаточно рано. По многочисленным воспоминаниям

близких аутичных детей, трудно было поймать взгляд ребенка не потому, что он вообще его

не фиксировал, но потому, что смотрел как бы "сквозь", аккуратно мимо. Иногда можно было

поймать на себе мимолетный острый взгляд. Как показали экспериментальные исследования

аутичных детей старшего возраста, человеческое лицо является самым притягательным

объектом и для аутичного ребенка, однако он не может долго остановить на нем свое

внимание, наблюдается чередование фаз короткой фиксации лица и отвода взгляда.

в) Естественной приспособительной реакцией младенца является также принятие

антиципирующей позы - протягивание по направлению ко взрослому ручек, когда последний

наклоняется к нему. У многих аутичных детей эта поза была не выражена, что

соответствовало отсутствию стремления быть на руках матери и неловкости положения на

руках.

г) Признаком благополучности аффективного развития традиционно считается

своевременное появление улыбки и ее адресованность близкому. По сроку практически у

всех детей с аутизмом она появляется вовремя. Однако, качество ее может быть очень

своеобразным. По наблюдениями родителей, эта улыбка могла быть адресована в равной

степени как близкому человеку, так и возникать в связи с рядом других приятных ребенку

впечатлений (тормошением, музыкой, светом лампы, красивым узором на халате матери и

т.д.). У части детей не возникало в раннем возрасте известного феномена "заражения

улыбкой" (когда улыбка другого человека вызывает ответную улыбку ребенка). Этот феномен

наблюдается уже явно в возрасте 3 месяцев и развивается в "комплекс оживления"- первое

направленное коммуникативное поведение младенца, когда он не только радуется при виде

взрослого (повышается двигательная активность, гуление, удлиняется продолжительность

фиксации лица взрослого), но и активно требует общения, расстраивается, если взрослый

недостаточно реагирует на его обращения. При аутистическом развитии часто наблюдается

сверхдозирование ребенком такого непосредственного общения, он быстро пресыщается,

отстраняется от взрослого, который пытается продолжить взаимодействие.

д) Поскольку близкий человек, ухаживающий за младенцем, постоянно является

посредником его взаимодействия с окружением (и физически и эмоционально), ребенок уже с

раннего возраста хорошо дифференцирует его выражение лица. Обычно такая способность

датируется 5-6 месячным возрастом, хотя существуют и экспериментальные данные,

свидетельствующие о такой возможности и у новорожденного. При неблагополучности

аффективного развития у ребенка отмечается затруднение в различении выражения лица

близких, а в ряде случаев - неадекватная реакция на эмоциональное выражение другого.

Например, ребенок может заплакать при смехе взрослого или засмеяться при плаче другого

человека. По-видимому, при этом происходит ориентация не на качественный критерий

(какого знака выражена эмоция - отрицательного или положительного), а в большей степени

на интенсивность раздражения, как это было характерно и в норме на самых ранних этапах

развития. Поэтому аутичный ребенок может испугаться, например, и после полугода громкого

смеха даже близкого человека.

Также необходимо для адаптации малышу умение выражать свое эмоциональное

состояние, делиться им с близким. Обычно в норме оно появляется уже после двух месяцев.

Мать прекрасно понимает настроение своего ребенка и поэтому может управлять им:

утешить его, снять дискомфорт, развеселить, успокоить. В случае неблагополучия

аффективного развития даже опытные мамы, имеющие старших детей, часто рассказывают,

что им трудно было понимать оттенки эмоционального состояния аутичного малыша.

е) Как известно, одним из наиболее значимых для нормального психического развития

ребенка является феномен "привязанности". Это тот основной стержень, вокруг которого

налаживается и постепенно усложняется система отношений ребенка с окружением.

Признаками формирования привязанности, как уже рассматривалось выше, является

выделение на определенном возрастном этапе среди окружающих людей младенцем "своих",

очевидное предпочтение одного ухаживающего лица, чаще всего - матери, переживание

разлуки с ней.

Грубые нарушения формирования привязанности наблюдаются при отсутствии на

ранних этапах развития младенца одного постоянного близкого, прежде всего - при разлуке

с матерью в первые три месяца после рождения ребенка. Это, так называемое явление

"госпитализма", наблюдавшееся Р. Спитцем у детей, воспитывавшихся в доме ребенка. У

детей, попавших в ситуацию разрыва с близким, наблюдались выраженные нарушения

психического развития: тревога, перерастающая постепенно в апатию, снижение активности,

поглощенность примитивными стереотипными формами самораздражения (раскачивание,

мотание головой, сосание пальца и др.), возникновение индифферентности к взрослому

человеку, который пытается восстановить с ним эмоциональный контакт. При затяжных

формах госпитализма наблюдалось возникновение и нарастание расстройств на

соматическом уровне.

Однако, если в случае госпитализма причина, вызывающая нарушение формирования

привязанности, как бы внешняя (реальное отсутствие матери), то в случае раннего детского

аутизма оно порождается закономерностями особого типа психического, прежде всего,

аффективного развития аутичного ребенка, который не подкрепляет естественную установку

матери на формирование привязанности. Иногда это проявляется в таких тонких

особенностях, что родители могут даже не замечать какого-то неблагополучия в

складывающихся с малышом отношениях. Например, по формальным срокам он может

вовремя выделять близких и очевидно узнавать мать, предпочитать ее руки, требовать ее

присутствия. Таким образом, привязанность вроде бы налицо, однако качество ее может

быть совершенно особым и соответственно динамика ее развития в более сложные и

развернутые формы эмоционального контакта с матерью тоже.

Рассмотрим наиболее характерные варианты особенностей формирования

привязанности при аутистическом дизонтогенезе.

- Сверхсильная привязанность к одному лицу - на уровне примитивной симбиотической

связи. При этом складывается впечатление, что ребенок неотделим от матери физически.

Такая привязанность проявляется, прежде всего, только как негативное переживание

отделения от матери. Малейшая угроза разрушения этой связи может спровоцировать у

ребенка катастрофическую реакцию на соматическом уровне. Например, у семимесячного

ребенка при уходе матери на полдня (при том, что он оставался с постоянно живущей с ними

бабушкой) поднималась температура, возникали рвота и отказ от еды. Известно, что в норме

в этом возрасте малыш тоже тревожится, беспокоится, расстраивается при уходе матери, но

реакции его не столь витальны, его можно отвлечь, заговорить, переключить на общение с

другим близким человеком, на какое-то любимое занятие. Вместе с тем, при такой тяжелой

реакции младенца даже на непродолжительную разлуку с матерью, он может не

демонстрировать своей привязанности в комфортных условиях - когда мама рядом, он не

вызывает ее на общение, совместную игру, не пытается поделиться с ней своими

положительными переживаниями, может не откликаться на ее обращения. Часто форма

такой симбиотической связи проявляется в том, что ребенок просто не может выпустить маму

из своего поля зрения - она не может отойти в другую комнату или закрыть за собой дверь в

туалете.

Иногда такая симбиотическая привязанность выражается в выделении на какой-то

период одного лица и неприятие остальных членов семьи, затем единственном человеком,

которого допускает к себе ребенок, может стать кто-то другой (например, бабушка вместо

мамы и в этот период он уже полностью отказывается от какого-либо взаимодействия с

матерью, "не замечает" ее).

- Другой также характерной формой привязанности является раннее выделение

матери, по отношению к которой ребенок проявляет сверх сильную положительную

эмоциональную реакцию, но очень дозированную по времени и возникающую только по его

собственному побуждению. Малыш может проявить восторг, подарить матери "обожающий

взгляд". Но такие кратковременные моменты страстности, выражения любви сменяются

периодами индифферентности, когда ребенок может не откликаться на попытки матери

поддержать с ним общение, эмоционально "заразить" его.

- Может также наблюдаться длительная задержка в выделении какого-то одного лица в

качестве объекта привязанности (иногда ее признаки появляются значительно позже - после

года, полутора лет), равная расположенность ко всем окружающим. Такого ребенка родители

описывают как "лучезарного", "сияющего", идущего ко всем на руки. Причем это происходит не

только в первые месяцы жизни, когда в норме формируется и достигает своего расцвета

"комплекс оживления" и такую реакцию ребенка может естественно вызывать любой

общающийся с ним взрослый, но и значительно позже, когда незнакомый человек

принимается с осторожностью, либо смущением, со стремлением быть поближе к маме.

Часто у таких детей вообще не возникает характерного для возраста 7-8 месяцев "страха

чужого", кажется, что они даже предпочитают чужих, охотно кокетничают с ними, становятся

более активны, чем с близкими.

3. Трудности взаимодействия с окружающими, связанные с развитием форм

обращения ребенка к взрослому.

а) В ряде случаев родители вспоминают, что обращения ребенка не носили

дифференцированного характера, было трудно догадаться, чего он просит, что его не

удовлетворяет. Так, малыш мог однообразно "мычать", подхныкивать, кричать, не усложняя

интонационно свои вокализации, не используя указательного жеста, и даже не направляя

взгляда к желаемому объекту.

б) У других детей формировался направленный взгляд и жест - протягивание руки в

нужном направлении, но без попыток называния предмета желания, без обращения взгляда

и вокализации к взрослому. Мы знаем, что так делает любой очень маленький ребенок и в

дальнейшем это развивается в указательный жест. Характерно, однако, что это не

происходит у аутичного ребенка - и на более поздних стадиях развития он не превращается в

показывание пальцем. Даже потом, при выражении своего определенного желания такой

ребенок обычно брал взрослого за руку и клал ее на желаемый объект- чашку с водой,

игрушку, пластинку и т.д.

4. Трудности произвольной организации ребенка.

Эти проблемы становятся заметнее после года и к 2-2,5 годам ребенка осознаются

родителями уже в полной мере. Однако признаки сложностей произвольного сосредоточения,

привлечения внимания, ориентации на эмоциональную оценку взрослого проявляются

гораздо раньше. Это может выражаться в следующих, наиболее характерных тенденциях:

а) отсутствие, либо непостоянность отклика малыша на обращение к нему близких, на

собственное имя.

В ряде случаев эта тенденция настолько сильно выражена, что ребенка начинают

подозревать в снижении слуха. Хотя внимательные родители бывают при этом озадачены

тем, что часто при этом ребенок слышит слабый интересующий его звук (например:

шуршание целлофанового пакета), или по его поведению понятно, что он слышал разговор,

не обращенный прямо к нему.

Достаточно часто такие дети позже не начинают выполнять простейших просьб: "Дай

мне", "Покажи", "Принеси".

б) Характерно отсутствие прослеживания взглядом направления взгляда взрослого,

игнорирование его указательного жеста и слова ("Посмотри на..."). Даже если в ряде случаев

вначале слежение за указанием матери есть, то постепенно оно может угасать, и ребенок

перестает обращать внимание на то, что она показывает, если только это не совпадает с

объектом его особого интереса (как, например, лампа, часы, машина, окно).

в) Не выраженность подражания, чаще даже его отсутствие, а иногда - очень

всегда трудно чему-нибудь научить, он до всего предпочитал доходить сам. Часто трудно

бывает организовать такого ребенка даже на самые простые игры, требующие элементов

показа и повторения - типа "ладушек", затруднено бывает обучение жесту ручкой "пока",

кивания головой в знак согласия.

г) Слишком большая зависимость ребенка от влияний окружающего психического поля.

В районе годовалого возрасте, как уже было рассмотрено выше, практически все дети

при нормальном развитии проходят этап, когда они попадают в плен полевых тенденций и у

взрослых возникают реальные трудности регуляции их поведения. В случае раннего детского

аутизма захваченность сенсорным потоком, исходящим из окружающего мира, наблюдается

гораздо раньше и вступает в конкуренцию с ориентацией на близкого человека. Часто

взрослый, не имея эмоционального контакта с ребенком, выступает лишь в качестве

инструмента, с помощью которого ребенок получает необходимую сенсорную стимуляцию

(может покачать, покружить, пощекотать, поднести к желаемому объекту и т.д.). Если

родители проявляют большую настойчивость и активность, пытаясь привлечь внимание к

себе, ребенок либо протестует, либо уходит от контакта.

В этих условиях несформированности эмоционального контакта с близкими особенно

тяжело проходит момент физического отрыва малыша от матери в районе года. Часто с эти

временем связано ощущение родителей о резкой смене характера ребенка - он полностью

теряет чувство края, становится совершенно неудержимым, непослушным, неуправляемым.

Он может демонстрировать катастрофический регресс в развитии потерять тот минимум

эмоциональных связей, форм контакта, начинавших складываться навыков, в том числе и

речевых, которые он сумел приобрести до того, как научился ходить.

окружающим миром в целом и с близкими людьми особенно, свидетельствуют о нарушении

развития способов организации активных отношений с миром и превалировании в его

развитии уже с раннего возраста выраженной тенденции - перевеса стереотипной

аутостимуляционной активности над реально адаптивной.

Эта характерная тенденция может проявляться в разных формах, что отражается к

моменту складывания аутистического синдрома в виде определенного его варианта (по

классификации О.С.Никольской, 1985). Каждый из этих четырех вариантов отличается

глубиной и качеством аутизма, уровнем адаптации ребенка к окружающему миру и

преобладающим типом аутостимуляционной активности. Рассмотрим эти различные

варианты аутистического развития.

ВАРИАНТЫ АУТИСТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ

Первый вариант.

Воспоминания родителей о первом годе жизни таких детей обычно наиболее светлые.

С раннего возраста они поражали окружающих своим внимательным взглядом, взрослым,

осмысленным выражением лица. Такой ребенок был спокоен, "удобен", достаточно пассивно

подчинялся всем режимным требованиям, был пластичен и податлив манипуляциям мамы,

покорно принимал нужную позу у нее на руках. Он рано начинал реагировать на лицо

взрослого, отвечать улыбкой на его улыбку, но активно контакта не требовал, на руки сам не

просился.

Такой малыш легко заражался от любого улыбающегося взрослого, от общения

взрослых между собой, от оживленной беседы вокруг. Близкие, характеризуя такого ребенка,

часто рассказывают, что это был "лучезарный мальчик", "сияющий ребенок", "настоящая

кинозвезда", "очень общительный малыш". Такое аффективное заражение - обязательный

начальный этап нормального эмоционального развития, после которого обычно появляется

избирательность в общении, предпочтение близких, ожидание поддержки, поощрения с их

стороны, активное требование взаимодействия с ними, осторожность по отношению к

"чужим". Здесь же не происходило развитие и усложнение исходного уровня заражения на

протяжении всего первого года жизни: ребенок мог спокойно пойти на руки к незнакомому

человеку, у него не появлялся "страх чужого", и позднее такой малыш мог легко уйти за руку с

посторонним человеком.

Такой ребенок до года никогда ничего не тащил в рот, его можно было оставить одного

в кроватке или в манеже на довольно длительный срок, зная, что он не будет протестовать.

Он активно ничего не требовал, был" очень тактичен".

Вместе с тем, по воспоминаниям многих родителей, именно у этих детей в самом

раннем возрасте отмечалась особая чувствительность к сенсорным стимулам повышенной

интенсивности, особенно к звукам. Младенец мог испугаться гудения кофемолки,

электробритвы, шума пылесоса, треска погремушки. Часто близких удивляло предпочтение

малышом неярких игрушек, или длительное разглядывание им какой-то однотонной гравюры,

висевшей на стене и отсутствие интереса к красочной репродукции. В дальнейшем развитии,

когда ребенок попадал в районе года под влияние окружающего сенсорного поля и полностью

погружался в переживание его динамики, эта изначальная сензитивность к отдельным

впечатлением терялась, и на поверхность выступало отсутствие реакции ребенка на сильный

раздражитель, даже отклика на боль или холод. Известен, например, случай, когда девочка

очень сильно прищемила палец и никак не дала об этом знать - отец понял, что произошло,

лишь когда заметил, что палец посинел и распух. Другой ребенок выскакивал зимой на даче

раздетым на улицу, мог залезть в ледяную воду, и у родителей не было впечатления, что ему

когда-либо бывает холодно. Может пропадать и выраженная реакция на громкий звук -

настолько, что у близких малыша возникает подозрение о том, что он теряет слух.

С раннего возраста такие дети выглядели как созерцатели. Они не пользовались

активно игрушками, вообще не стремились взять что-то в руки, но уже до года проявляли

особый интерес к книгам, любили слушать чтение хороших стихов, классическую музыку.

Часто родители рассказывают о врожденном "хорошем вкусе" своих детей - предпочтении

ими талантливых стихотворных или музыкальных творений, изысканных иллюстраций. Рано

отмечалась особая очарованность светом, движением: ребенок изучал блики, играл со своим

отражением в стекле дверцы шкафа, с тенью на стене.

Пока такой ребенок вел "сидячий" образ жизни, он не доставлял близким никаких

хлопот. Но как только он освоил навыки ходьбы, ситуация резко изменилась. Ранее

пассивный, спокойный, умиротворенный мылыш становится практически неуправляемым. Он

начинает отчаянно карабкаться на мебель, убегать, не оглядываясь, и кажется, что у него

совершенно отсутствует чувство реальной опасности. Мы уже говорили о том, что в районе

годовалого возраста и при нормальном развитии, наступает критический период, когда

ребенок попадает в плен окружающего сенсорного поля (всей совокупности сенсорных

впечатлений внешнего мира) и совершает действия, которые диктуются законами его

организации: выдвигает и задвигает ящики стола или шкафа, не может не влезть в лужу, не

бежать по дорожке, размазывает еду по столу, дорывает надорвавшуюся страницу книги или

отставший кусочек обоев и т.д. Контролировать и организовывать взрослому его поведение в

таких ситуациях, как было уже сказано выше, помогает прежде всего предыдущий опыт

совместных переживаний общих впечатлений. Используя этот опыт, близким удается

переключать внимание ребенка на какое-то другое значительное для него явление или

объект: "Посмотри на...", "Вон птичка полетела" и т.п. У аутичного ребенка подобный опыт

общего со взрослым сосредоточения на чем-либо не накапливается. Поэтому не

складываются индивидуальные стереотипы взаимоотношений с миром, привычки,

предпочтения и страхи, не формируются способы взаимодействия с близкими людьми.

Понятно, что в этих условиях невозможно развитие ни бытовых, ни игровых, ни речевых

навыков. Отдельно изредка возникающие слова уходят и не возвращаются, потому что не

могут быть привязаны к регулярно воспроизводимому жизненному стереотипу. Поэтому из

наиболее характерных признаков данного варианта аутистического развития является так

называемый мутизм.

Второй вариант.

Еще в младенческом возрасте с детьми, имеющими подобный вариант развития,

проблем, связанных с уходом за ними гораздо больше. Они активнее, требовательнее в

выражении своих желаний и неудовольствия, избирательнее в первых контактах с

окружающим миром, в том числе и с близкими. Здесь не наблюдается пассивной

подчиняемости в обычных каждодневных процедурах кормления, одевания, укладывания

спать, купания и т.д., ребенок скорее сам диктует матери, как с ним следует обращаться,

принимая или активно отвергая требования режимных моментов ухода за собой. Поэтому

очень рано складываются и жестко поддерживаются первые стереотипы взаимодействия

малыша с его окружением.

Такой младенец рано начинает выделять маму, но привязанность, которая

формируется по отношению к ней, носит характер примитивной симбиотической связи,

описанной выше. Постоянное присутствие матери необходимо для него как основное условие

существования. Конечно, в таком возрасте и обычный ребенок остро переживает даже

непродолжительную разлуку с близким человеком, однако не реагирует столь

катастрофически - на соматическом уровне. С возрастом эта тенденция не сглаживается, а,

наоборот, может усиливаться.

Приверженность к постоянству, стабильности в отношениях с окружением характерна,

как было рассмотрено выше, для первых месяцев развития ребенка и в норме (малыш чуток к

соблюдению режима, привязывается к рукам ухаживающего, выражено реагирует на

перемены), однако постепенно отлаживается все большая гибкость в его взаимоотношениях с

мамой, а через нее - с окружающим миром. У аутичного ребенка этого не происходит,

напротив, к двум- трем годам требования сохранения постоянства деталей окружения

нарастает и уже выглядит как патологический симптом нарушения развития.

Такой ребенок особенно чуток к соблюдению режима со всеми его мельчайшими

подробностями. Характерна ранняя фиксация не только определенного впечатления, но и

способа его получения. Так при однократной попытке замены грудного молока сцеженным

молоком младенец не только отказался от еды, но и кричал в часы, совпадающие со

временем этой неудачной подмены ежедневно в течение двух месяцев. В младенческом

возрасте для всякого ребенка предпочтительны и какая-то определенная форма пустышки и

одна, наиболее удобная и привычная поза при укладывании спать, и любимая погремушка и

т.д. Однако для ребенка с рассматриваемым вариантом аутистического развития нарушение

этих вполне естественных привычек сопоставимо для него с реальной угрозой для жизни.

Например, потеря любимой пустышки (или тот факт, что она оказалось прогрызенной)

превращается в тяжелую трагедию из-за того, что совершенно аналогичную достать не

удалось; невозможность поместиться в коляску - единственное место, в котором ребенок спал

с рождения с трех лет, - приводит к серьезному разлаживанию сна малыша, Часто

оказывается существенной проблемой введение прикорма, переход от жидкой пищи к

твердой, расширение привычного рациона питания. Обычно это дети с наибольшей

избирательностью в еде.

Так уже в первые годы жизни складывается и на протяжении долгого времени

сохраняется экстремальная стабильность ограниченного набора возможных контактов со

средой. Накапливается определенный набор привычных действий, из которых складывается

каждый день ребенка и менять которые он не позволяет: один и тот же маршрут прогулки,

слушанье одной и той же книжки или музыкальной записи, постоянное держание в руке одной

и той же игрушки или какого-то предмета (например, маминой рубашки, палочки , коробочки

из-под йогурта, электрической лампочки), одна и та же еда (вплоть до того, что единственной

едой ребенка может стать определенной сорт печенья, причем только одной формы и

размера), использование одних и тех же слов и т.д. Могут формироваться и достаточно

сложные ритуалы, которые ребенок воспроизводит в определенных ситуациях и они могут

выглядеть и достаточно приемлемо и совершенно нелепо, неадекватно. Например,

двухлетняя девочка обязательно должна была ежедневно кружиться в определенном месте

книжного магазина, держа в руке длинный огурец или батон.

С раннего возраста ребенок этой группы проявляет особую чувствительность к

сенсорным параметрам окружающего мира. Очень часто уже до года наблюдается

повышенный интерес к форме, цвету, фактуре окружающих предметов. Подобная тонкость

восприятия поначалу может порождать у близких ребенка ощущение его замечательного

интеллектуального развития. Так, родители часто рассказывают нам, как ребенок в раннем

возрасте прекрасно раскладывал по цвету кубики, колечки от пирамидок, карандаши, хотя его

вроде бы этому и не учили специально; на третьем году жизни хорошо запоминал и

показывал буквы, цифры, страны на карте мира, цветы в ботаническом атласе:

демонстрировал прекрасную музыкальную память, воспроизводя достаточно сложные ритмы

и мелодии (такое пение, точнее - интонирование, может наблюдаться у такого ребенка уже до

года); прекрасно запоминал стихи, о чем свидетельствовал их отчаянный протест при замене

в них какого-то слова. Не достигнув двух лет, такие дети могли безошибочно достать с полки

любимую книжку (распознав ее корешок), прекрасно ориентировались в кнопках телевизора и

т.д. Чувство формы порой выражено до такой степени, что двухлетний ребенок мог выделять

в обычных окружающих его предметах скрытую в них форму шара: везде, даже на орнаменте

маминого платья видеть геометрические фигуры: повсюду, вплоть до стебля одуванчика,

отыскивать интересующие его "трубочки".

Вместе с тем, такая чувствительность к сенсорным ощущениям уже в раннем возрасте

порождает у детей с данным вариантом развития достаточно сложные и разнообразные

формы аутостимуляции. Наиболее ранние из них, которые родители часто замечают еще на

первом году жизни, - раскачивания, прыжки и потряхивания ручками перед глазами. Затем

постепенно нарастает особое сосредоточение на ощущениях от напряжения отдельных

мышц, суставов, застывание в характерной позе вниз головой. Одновременно начинает

привлекать скрипение зубами, онанирование, игра с языком, со слюной, облизывание,

обнюхивание предметов. Ребенок занимается поиском особых тактильных ощущений,

возникающих от раздражения поверхности ладони, от фактуры бумаги, ткани, от перебирания

и расслаивания волокон, сжимания целлофановых пакетов, верчения колесиков, крышек.

Этап развития, для которого в норме характерны однообразные многократные

манипуляции с предметами, прежде всего, трясение ими и стучание обычно завершается к

концу первого года жизни. На смену им закономерно приходят более сложные формы

обращения с объектами, в которых ребенок уже начинает использовать функциональные

свойства игрушек или объектов. Аутичный же ребенок настолько захвачен раз возникшими

определенными сенсорными ощущениями эффектами, что его стереотипные манипуляции

фиксируются. Например, он не пытается возить, нагружать машинку, а продолжает на

протяжении ряда лет вращать колеса или держать заведенную игрушку в руках; не строит

башенку из кубиков, а однообразно раскладывает их в горизонтальный ряд.

С такой же силой, как положительное, фиксируется ребенком и полученное однажды

отрицательное впечатление. Поэтому окружающий его мир окрашен в очень контрастные

тона. Крайне легко возникают уже в раннем возрасте и остаются актуальными на протяжении

ряда лет многочисленные страхи.

Причины страхов достаточно разнообразны. Часть из них порождается

раздражителями, связанными с инстинктивным ощущением угрозы (например, резким

движением по направлению к ребенку, фиксацией его туловища и застреванием в вороте

головы при одевании, неожиданным "обрывом" в пространстве: ступенькой лестницы и

отверстием люка; болью). Сам факт возникновения испуга в подобных ситуациях

естественен. Необычной же бывает острота этой реакции и ее непреодолимость. Так один

мальчик еще в младенчестве испугался взлетевших из-под коляски птиц, и этот страх

зафиксировался на многие годы.

Чрезмерная чувствительность таких детей к сенсорной стимуляции является причиной

того, что страхи легко провоцируются раздражителями повышенной интенсивности: громким

звуком (урчанием труб, стуком отбойного молотка, грохотом лифта, лаем собаки, резким

голосом и т.д.), насыщенным цветом (черных волос, розетки на стене; ярко-желтого дверного

крючка, красных ягод). К стимулам определенных модальностей (например, тактильной)

такой ребенок может быть особо сензитивен, и тогда выраженный дискомфорт и страх может

вызывать даже умеренный раздражитель (прикосновение к голове, капля сока или воды на

коже). Можно представить себе, насколько в таких условиях бывают тяжелы обычные

процедуры ухода за маленьким ребенком. В большинстве случаев наблюдаемых нами детей

с подобным вариантом развития с раннего возраста (до двух лет) возникали и прочно

фиксировались страхи горшка, мытья головы, стрижки ногтей, волос .

Наряду с перечисленными сильнейшими конкретными страхами у таких детей крайне

легко возникает генерализованный страх, вызываемый изменением привычных условий

жизни. Особенно тяжело могут переживаться перемена места жительства, переезд на дачу и

обратно, выход мамы на работу, помещение в ясли и другие события, неизбежно

происходящие в жизни каждого малыша. Под их влиянием у аутичного ребенка может

нарушаться сон, теряться приобретенные к этому времени навыки, наблюдаться регресс

речи, усиление аутостимуляционной активности и появление самоагрессии. Заметно

разлаживать его поведение могут и более "несерьезные" изменения - например, перестановка

мебели в комнате или приход гостей в дом.

Пока такой ребенок находится под постоянной опекой матери, поддерживающей

сложившийся набор возможных для него условий существования и способов взаимодействия,

знающей его привязанности и страхи, понимающей и осуществляющей его желания, он в

достаточной степени огражден от угрожающих моментов и связанных с ними аффективных

срывов. Когда наступает критический период физического отрыва от мамы в районе года, он

оказывается несостоятельным в самостоятельном развитии индивидуальных способов

взаимодействия с миром и застревает на этапе уже сложившихся примитивных стереотипов

контакта с окружением. У него рано и жестко фиксируются пугающие ситуации, поэтому он

так отчаянно сопротивляется новизне, изменению, не решается экспериментировать, и

требует сохранения постоянства. Именно поэтому у него складываются только самые

простые бытовые, социальные и игровые навыки, которые жестко привязываются к ситуации,

в которой они возникли. Точно также его речь остается в границах использования готовых

речевых штампов.

Третий вариант.

Сенсорная ранимость на первом году жизни была характерна и для этих детей. У них

часто отмечался серьезный диатез, склонность к аллергическим реакциям. В первые месяцы

жизни ребенок мог быть плаксивым, беспокойным, трудно засыпал, его не легко было

успокоить. Он чувствовал себя дискомфортно и на руках у мамы крутился или был очень

напряжен - "как столбик". Часто отмечался повышенный мышечный тонус. Порывистость,

резкость движений, двигательное беспокойство могла сочетаться с отсутствием "чувства

края". Так, например, одна мама рассказывала, что малыша приходилась обязательно

привязывать к коляске, иначе он свешивался из нее и вываливался. Вместе с тем, ребенок

был пуглив. Из-за этого его легче было организовать иногда какому-либо постороннему

человеку, чем близким: например, мама никак не могла успокоить младенца после приема в

поликлинике, но это легко сделала проходящая мимо медсестра.

Такой ребенок рано выделяет близких, безусловно привязывается к матери. Но

именно в историях детей с данным вариантом развития наиболее часто присутствуют тревоги

и переживания близких о том, что от малыша не чувствовалось достаточно ощутимой

эмоциональной отдачи. Обычно его активность в эмоциональных проявлениях выражалась в

том, что он их строго дозировал. В одних случаях - соблюдением дистанции в общении (такие

дети описываются родителями как неласковые, холодные - "никогда головку на плечо не

положит"). В других случаях дозирование осуществлялось через ограничение времени

контакта: ребенок мог быть эмоциональным, даже страстным, мог одарить мать обожающим

взглядом, но потом вдруг резко прекратить общение, не отвечая взаимностью на ее попытки

продолжить контакт.

Иногда наблюдалась парадоксальная реакция, часто, это именно те случаи, когда

ребенок, по-видимому, ориентировался на интенсивность раздражителя, а не на его качество,

например, пятимесячный малыш мог расплакаться при смехе отца. При попытках взрослых

более активно взаимодействовать с ребенком, устранить нежелательную дистанцию в

общении, могла возникнуть ранняя агрессия. Так ребенок еще до года пытался ударить мать,

когда она брала его на руки.

Когда дети с таким вариантом развития приобретали навыки самостоятельного

передвижения, они тоже попадали под влияние полевых тенденций. Однако здесь больше

захватывало не сенсорное поле в целом, а отдельные стойкие впечатления, очень рано

начинали фиксироваться особые напряженные влечения. Так, один мальчик, гуляя по улице в

двухлетнем возрасте , перебегал от дерева к дереву, страстно обнимал их и восклицал: "Мои

любимые дубы!". Такой ребенок выглядел порывистым, экзальтированным, не замечающим

реальных препятствий и опасности на пути к достижению желаемого. Более того, его

влечения часто исходно были связаны с переживанием испуга. У многих детей в этом

возрасте обязательным занятием на прогулке было забегание в каждый чужой подъезд,

чтобы зайти там в лифт или заглянуть в подвал. Типично также стремление высунуться из

окна или выбежать на проезжую часть, дотронуться до проезжающей машины.

Когда родные пытаются организовать такого ребенка, возникает бурная реакция

протеста, негативизма, поступков назло. Причем если мама достаточно остро реагирует на

это сама (сердится, расстраивается - словом , показывает, что ее это задевает), подобное

поведение закрепляется. Ребенок и здесь стремится вновь и вновь получить то сильное

впечатление, спаянное со страхом, которое он испытал при яркой реакции взрослого.

Переживание ребенка в этом случае уже носит более развернутый характер, имеет

некоторый сюжет, поэтому у детей с подобным вариантом развития обычно рано появляется

достаточно сложная речь. Ее развитие используется прежде всего для проигрывания таких

стереотипных сюжетов. Такой ребенок является очень "речевым" - однообразные фантазии

заменяют ему не только реальную жизнь, но и реальные игровые действия. Речь активно

используется и для развития других форм его аутостимуляции: он дразнит, провоцирует на

отрицательную реакцию близких, произнося "нехорошие" слова, проигрывая для них в речи

социально неприемлемые ситуации. Вместе с тем, для такого ребенка характерно ускоренное

интеллектуальное развитие, у него рано появляются "взрослые" интересы - к энциклопедиям,

схемам, счетным операциям, словесному творчеству.

Четвертый вариант.

У детей с данным вариантом аутизма особенности раннего аффективного развития

выражены минимально. Скорее обращает на себя внимание небольшая задержка моторного

и в большей степени речевого развития, сниженный тонус, легкая тормозимость.

Такие дети рано выделяют мать и вообще круг близких им людей. Своевременно

появляется боязнь чужого человека, причем выражена она бывает очень сильно. Характерна

реакция испуга на неадекватное или просто непривычное выражение лица взрослого

человека, на неожиданное поведение ровесника.

Такой ребенок обычно ласков, привязчив в эмоциональных контактах с родными.

Отмечается очень сильная привязанность к матери, причем в данном случае, это уже не

столько физический, сколько эмоциональный симбиоз: ему нужно не только ее присутствие,

но и постоянное эмоциональное тонизирование с ее стороны. Уже с раннего возраста и затем

постоянно такой ребенок демонстрирует экстремальную зависимость от поддержки,

одобрения со стороны родителей.

Однако, несмотря на такую сверхзависимость, он даже на первом году жизни

отказывается от вмешательства родителей в свои занятия, его трудно чему-либо научить, он

предпочитает до всего доходить сам. Родители одного мальчика очень точно отмечали, что

его скорее можно было успокоить, эмоционально "заразить" своим состоянием, но очень

трудно было отвлечь, переключить, предложить свою активную помощь. Вот характерное

описание такого ребенка до года: ласковый, привязчивый, беспокойный, пугливый,

тормозимый, брезгливый, "консерватор", упрямый.

На втором-третьем году родителей начинает беспокоить медлительность, крайняя

неуверенность ребенка, задержка в развитии речи, трудности освоения моторных навыков,

отсутствие тенденции к произвольному подражанию. Хотя в то же время непроизвольно

такой ребенок обычно перенимает мамину интонацию, часто использует в речи эхолалии и

употребляет достаточно длительно применительно к себе женский род (как говорит мама).

Попытки активно втянуть такого ребенка в целенаправленное взаимодействие

приводят к быстрому его истощению, вызывают негативизм. Вместе с тем сам он может

заниматься очень длительно какими-то своими манипуляциями, однообразными играми.

Например, в год с небольшим один мальчик мог часами складывать детали конструктора и

даже уснуть за этим занятием; другой ребенок мог целый день смотреть в окно на

движущиеся поезда; это может быть бесконечное включение и выключение света, запуск

юлы, проговаривание станций метро.

Момент начала самостоятельной ходьбы может быть у таких детей достаточно

задержан (часто наблюдается большой временной интервал между хождением с поддержкой

и попытками ходить самостоятельно), особая тормозимость при неудачах- первых падениях.

Но когда такой ребенок уже начинает ходить самостоятельно, он может или стремиться не

отпускать от себя маму, крепко держа ее за руку, или безудержно бежать. Нормальный кризис

первого года, с описанными выше трудностями, выступает здесь в наиболее выраженном,

пожалуй, даже патологически утрированном виде. И ребенок и мама при этом чувствуют себя

задержку моторного, речевого и интеллектуального развития, а часто проявляется и на

соматическом уровне, как хроническое астеническое состояние ребенка.

ПОЗИЦИИ РОДИТЕЛЕЙ.

Итак, характерные признаки аутистического развития могут проявляться в раннем

возрасте по-разному. Они выражаются с большей или меньшей интенсивностью, начинают

проявляться сразу, либо проходит какой-то этап относительно благополучного развития с

едва уловимыми тенденциями будущего неблагополучия. Поэтому и родители оказываются в

разном положении: состоянии изначального беспокойства и внезапном осознании того, что

блестяще развивающийся ребенок имеет столь серьезные проблемы.

В части случаев, это ощущение у близких возникает ближе к 2 - 2,5 годам. В это время

трудности впервые могут стать очевидны. Например, разладился сон, появились какие-то

выраженные страхи или навязчивые движения, стала уходить речь, ребенок перестал

реагировать на обращения и др. Обычно это привязывается к какой то болезни или к какому-

то тяжелому переживанию малыша, к возникновению стрессовой для него ситуации.

Например, мама вышла на работу, а ребенок стал оставаться в чужом доме у родителей

отца, которых раньше видел редко; или малыш гостил летом у бабушки в деревне - ("Там

вроде бы он был в порядке, но когда привезли домой - почти перестал говорить"); или была

неудачная попытка отдать в ясли; или он перенес какое-то серьезное соматическое

заболевание; или, наконец, просто тяжело резались зубы (так, у одной девочки в 1 год 8

месяцев именно в это время начались сильнейшие крики по ночам, оформились страхи,

стала пропадать речь). Выдвигаемые объяснения вполне понятны: ведь формирующаяся

детская психика так хрупка, но она и пластична. Однако, в данном случае, неблагоприятная

ситуация проходит, а проблемы не только уменьшаются, но, наоборот, начинают нарастать и

фиксироваться.

Родители естественно обращаются за помощью к невропатологу или психоневрологу,

получают рекомендации по медикаментозному лечению ребенка. В большинстве случаев

специалист высказывает предположение о психическом заболевании. Мысль о столь

"страшном диагнозе" обычно является шоком для родителей. Теперь закономерно в

хроническую стрессовую ситуацию попадают близкие ребенка. Одни в стремлении "снять

диагноз" пытаются попасть на консультации других специалистов и ходят кругами в надежде

услышать другое мнение. Другие наоборот сразу обреченно "верят", тщательно выполняют

все медикаментозные предписания, но впадают при этом в тяжелую депрессию. Третьи

активно отказываются принять предполагаемый врачом неблагоприятный прогноз и

стараются доказать, что ребенок не безнадежен. Но это постоянная борьба со своими

сомнениями, тревогами, разочарованиями, постоянная "перепроверка" ребенка отнимает так

много душевных и физических сил у них обоих. Чаще всего разные позиции встречаются в

одной и той же семье - по-разному смотрят на малыша мать и отец, родители и старшее

поколение, те, кто с ним проводит большую часть времени, и те, кто видит его изредка или со

стороны.

В других случаях у родителей ребенка, особенно у матери, первые тревоги возникали

еще задолго до 2,5 лет. Однако, к сожалению, у нас нет практически служб помощи детям

раннего возраста с угрозой неблагополучного аффективного развития. Специалисты, к

которым традиционно могут обратиться родители (педиатр, невропатолог, ортопед) не могут

оказать достаточную помощь в плане ранних коррекционных воздействий. Даже чутко

откликаясь на сомнения мамы, каждый специалист видит отклонения прежде всего в своей

области.

Поэтому, очень часто, судя по историям развития аутичных детей, мы видим процесс

ранней диагностики, идущий со знаком "минус": сначала подозревали детский церебральный

паралич - этот диагноз был снят; потом думали о снижении слуха - не подтвердилось.

Конечно, в случаях даже малейшего подозрения о возможностях нарушения моторики, речи,

восприятия, каких-то знаках органического происхождения, необходимо проверить эти

сомнения, так как более ясную диагностическую картину может дать только время и страшно

пропустить какое-то ранее проявление, например, нарушения тонуса, либо признаки эпи-

готовности (что встречается и при раннем детском аутизме) - все это требует специальных

воздействий.

серьезных проблем у ребенка нет или своевременная помощь (например, массаж при

задержке моторного развития) их достаточно быстро компенсирует. Однако у мамы остается

постоянное ощущение неблагополучия. Его часто трудно сформулировать. Как характерен

рассказ матерей о том, как на их обращение к педиатру, что ребенок "как-то не так смотрит",

что "трудно добиться от него ответного общения", они встречали недоумение или реплику:

"Ну что Вы придумываете? Хороший, здоровый малыш!"

Раньше можно было представлять себе, что происходило с аутичным ребенком на

первом году жизни только по воспоминаниям близких. Теперь, благодаря ставшей уже не

редкостью возможности домашних видеозаписей, удается увидеть кадры, в которых

заснято его поведение на самых ранних этапах жизни в привычной обстановке. Так,

например, на одной таких записей поведения девочки в возрасте от 3-х месяцев до 1,5 лет,

обращает на себя внимание отсутствие ее живой реакции на лица домашних, какая-то

удивительная замедленность движений, пассивность, предпочтительность лежачего

положения на спине, отсроченность реакций и их малая выразительность, нигде она не

плачет, ничего не просит, не смеется; не издает практически ни одного звука. Вместе с тем

видно ее умное выражение лица, видна ее зачарованность мельканием цифр на

видеомагнитофоне, пламенем свечи. Долго и сосредоточено занимается она сжиманием и

трясением целлофанового пакета, перебиранием кусочков конструктора, листанием книги и

не проявляет никакого интереса к лежащим рядом игрушкам. Видно, как сложно маме

привлечь ее внимание к себе, как трудно вызвать ее улыбку, реакцию на обращение, как

аморфно висит она у нее на руках, как игнорирует брата, который ее тормошит. Конечно, при

разовом непродолжительном наблюдении, все эти особенности не могут быть обнаружены -

девочка может показаться просто очень спокойной, флегматичной, сонной. Но когда

подобные тенденции составляют основной фон взаимодействия ребенка с окружением, когда

они повторяются изо дня в день - это безусловно должно настораживать.

Как же ведут себя родители, когда обнаруживают у своего малыша такие особенности

эмоционального реагирования, такое своеобразие и ограниченность исследования окружения

и контакта с близкими?

Крайне важно понять, как складываются отношения близких с ребенком в таких

непростых условиях, какой положительный и отрицательный опыт они уже приобретают в

контактах с ним до того времени, как попали на консультацию к специалисту и получили

необходимые рекомендации, как они сами оценивают этот опыт, какими им представляется

динамика психического состояния ребенка и дальнейшие перспективы. Конечно, все истории

этих сложных взаимоотношений, также как и истории развития самих детей, которым в итоге

был поставлен ранний детский аутизм, по-своему уникальны. Однако, также как существуют

сходные, достаточно типичные по своим основным проявлениям варианты аутистического

развития, отражающие закономерность его протекания, так и имеются сходные установки

родителей на понимание особенностей ребенка и подходы в его воспитании. Рассмотрим

некоторые, наиболее характерные из них.

Вариант первый.

Обычно это очень преданные родители, стремящиеся как можно скорее исправить

положение. Они делают отчаянные попытки преодолеть трудности - несмотря ни на что,

привлечь внимание ребенка, наладить с ним взаимодействие достаточно директивным путем

- пересилить "упрямство", заставить, не идти у него на поводу. Достаточно часто такую роль

берет на себя кто-то один, например - отец, которому кажется, что мама слишком балует, во

всем уступает прихотям малыша и поэтому он совершенно ее не слушается, не знает слова

"нельзя". И дело здесь совсем не всегда в какой-то особой жесткости стиля воспитания.

Обычно отец, проводящий большую часть времени на работе, не имеет возможности

постоянно видеть ребенка и убедиться в том, что его отчаянные требования неизменности

окружения, в том числе - постоянного присутствия матери, какие-то пристрастия,

пресыщаемость в контактах - больше, чем каприз, трудности обучения обычным бытовым

навыкам - самостоятельного держания ложки в руке, освоения горшка - больше, чем

нежелание. К тому же, как мы уже неоднократно говорили, у малыша умный взгляд, иногда в

своей логике поведения он может продемонстрировать сообразительность и способность, что

естественно повышает к нему уровень требовательности. И, конечно, жалко измученную

маму, которую он может буквально тиранить. Надо сказать, что такой директивный, не

терпящий возражений подход (особенно если он осуществляется в спокойной, бесстрастной

форме) иногда срабатывает - ребенок действительно может однократно выполнить

инструкцию и организоваться. Но, к сожалению, очень непродолжительно, и это не оказывает

решающего влияния на его развитие. Такая экстремальная необходимость "собраться"

требует от ребенка такого напряжения, что в итоге он разряжается опять же на матери или в

ее присутствии. С другой стороны, постоянное превышение реально доступного малышу

уровня взаимодействия может спровоцировать возникновение новых и даже более острых

поведенческих проблем - фиксированных страхов, в том числе своих близких, нарастающего

негативизма, агрессии - все это приводит к еще большему уходу от контакта, большим

сложностям повседневной жизни.

Вариант второй.

Как правило, это очень чуткие, бережно подходящие к малышу родители. Поэтому они

занимают скорее выжидательную позицию. Почувствовав, что ребенку комфортнее со своими

не всегда понятными занятиями, родители перестают пытаться в них активно вмешиваться,

пассивно принимают его таким, какой он есть; поддерживают лишь те ограниченные формы

взаимодействия, против которых он не протестует или которые он активно требует. Обычно

при этом близкие очень тонко чувствуют состояние малыша, знают, что ему может

понравиться, но еще больше - что может вызвать его негативную реакцию. Поэтому они

сверхосторожны, не пытаются сами хотя бы немного изменить сложившиеся стереотипы

отношений с ним, строго соблюдают все его привычки, "запреты", требования. Понятно, что

таким образом родители с годами настолько втягиваются в этот патологический замкнутый

круг, проживая изо дня в день один и тот же ограниченный сценарий, что зачастую сами

поддерживают сохранение стереотипности в поведении ребенка. При этом складывающееся

ощущение постоянной однообразности, отсутствия движения, переживание собственной

беспомощности часто порождают у них депрессивное состояние. В таком состоянии

невозможно эмоционально отреагировать на прорвавшуюся живую реакцию малыша,

адекватно поддержать его редкую инициацию контакта , наконец, сохранять в семье

атмосферу взаимопонимания, душевной поддержки и безопасности. Таким образом, невольно

возникает как бы вторичная аутизация ребенка и, в итоге, ограничение возможностей его

развития.

Вариант третий.

Такие родители демонстрируют более естественный и гибкий подход: активный,

направленный, но вместе с тем и осторожный. С одной стороны, он выражается в

постоянном внимании к каждому проявлению активности ребенка, которое может быть

использовано для коммуникации и исследования окружения. Вместе с тем, не упускается и

малейшая возможность провоцировать такую активность. Избегается давление на ребенка,

но интуитивно используются приемы непроизвольного включения его в ситуацию

объединенного со взрослым внимания- комментирования того, на что смотрит малыш; того,

что он делает.

Такой подход, безусловно, самый продуктивный. Даже когда развитие ребенка

очевидно идет по аутистическому типу, мы видим, что при всем при том, в этих условиях не

теряется окончательно связь ребенка с близкими, не накапливается тяжелый груз

преимущественно негативного опыта взаимодействия с ними и складываются постепенно

рычаги эмоциональной регуляции его поведения. Из историй развития детей нам удается

почерпнуть много блестящих родительских находок в формировании этих рычагов

управления психическим развитием ребенка. Приведем несколько примеров.

общении - признавал только маму, улыбался только ей и то ограниченно и редко. Отец,

сильно переживавший эту ситуацию, постарался понять, когда малыш ей улыбается.

Оказалось, что улыбка возникает всегда, когда мама подходит к сыну в определенном халате,

красочный орнамент на котором ему, видимо, очень нравился. То есть оживление ребенка,

усиление его гуления, улыбка возникали, прежде всего, на мамин халат, а не на ее лицо и

голос. Тогда папа стал регулярно надевать этот халат, подходя к малышу, и "срывать" его

улыбку. Одновременно он подставлял ребенку свое улыбающееся лицо, так постепенно

стало возможным непосредственное эмоциональное "заражение" - улыбка провоцировала

улыбку. Внешне эмоциональное общение отрабатывалось как бы механистически, однако на

самом деле для запуска механизма аффективного "заражения" и возможной на его основе

синтонности переживаний не хватало дополнительной стимуляции, она была найдена и очень

разумно использована.

Пример второй. Родителей беспокоило то, что младенец мало гулил и замолкал, когда

кто-нибудь из взрослых пытался подхватить его звуки. Тогда они стали гулить сами - друг

перед другом в присутствии ребенка, но не обращаясь прямо к нему. Подобное

"представление" очень занимало малыша, он оживлялся, радовался и в итоге тоже начинал

им вторить.

Пример третий. Близкие ребенка постоянно с раннего возраста сталкивались с тем, что

малыша было очень трудно произвольно сосредоточить на чем-либо: на игрушке, картинке,

на своем лице. С полутора лет его любимым занятием было раскачивание на качелях - и на

улице и дома. Тогда мама и бабушка стали подсовывать малышу книжку, картинку, игрушку во

время качания. Получалось, что пока качели удалялись - приближались, он успевал

передохнуть, но в то же время он никуда не уходил окончательно, он мог бросать взгляд на

расстоянии - таким образом, нужное впечатление и информация давались дозировано,

ритмично, но в результате - достаточно длительно. Также на качелях некоторые дети к двум

годам осваивали буквы, которые показывали и называли родители; начинали под ритм

движения качелей повторять стихи. На качелях же легче возникало эмоциональное

заражение от лица взрослого, получался самый первый вариант "пряток", когда мама прячет

лицо и открывает (известно, какой восторг при этом испытывают младенцы ) - таким образом

происходило сосредоточение на ее лице.

Родители, владеющие даром такого подхода, конечно, тоже прекрасно чувствуют

состояние своего малыша, в большинстве ситуаций хорошо его понимают. Однако, им самим

тоже нужна постоянная поддержка. Ежедневный, требующий огромной и психической и

физической выносливости кропотливый труд, в ответ на который то возникает какое-то

ответное движение ребенка, то нет, то он обнадеживает, то разочаровывает; постоянная

тревога за его будущее; вынужденное ограничение собственных отношений с миром, частое

непонимание окружающих и даже родных - вот те постоянные условия, в которых живут и

борются за своего малыша его близкие. Конечно, временами не хватает сил и опускаются

руки, возможны даже серьезные срывы и ошибки, не всегда ощущается положительная

динамика состояния ребенка. Именно поэтому рядом с близкими постоянно должен быть

специалист, который поможет адекватно оценить движение в развитии малыша и продумать

следующий его шаг.

ОРГАНИЗАЦИЯ КОРРЕКЦИОННОЙ РАБОТЫ

Постараемся проследить основные направления и правила коррекционной работы при

раннем нарушении эмоционального развития.

1. Логика аффективного развития аутичного ребенка, как было рассмотрено выше, в силу

тех патологических условий, в которых оно происходит (изначальная слабость тонуса и

сверхчувствительность) - отражает направленность на создание надежных способов

аутостимуляции, повышающей его психический тонус и заглушающей постоянно

возникающий дискомфорт, хроническое состояние тревоги и массивные страхи. На ранних

этапах аутистического дизонтогенеза мы можем видеть, как происходит связанное с этим

искажение психического развития ребенка. Фиксация отдельных сильных ощущений от

внешнего сенсорного потока, от своего тела происходит очень рано. Ребенок вновь и вновь

стремится их повторить, тем самым ограничивая возможность формирования механизмов

реальной адаптации в развитии отношений с окружающим миром и, прежде всего, с

близкими. Если в норме погружение младенца в поток сенсорной стимуляции идет в одном

русле с его взаимодействием с матерью, то здесь уже в первые месяцы жизни ребенка

особая захваченность сенсорными переживаниями начинает препятствовать этому

взаимодействию и развивается в самостоятельную линию, блокирующую важнейший

механизм эмоционального тонизирования от другого человека. Исходя из этого, главным

принципом коррекционного подхода является попытка объединить эти две линии в единую.

Поскольку линия механической аутостимуляции ребенка является сильнее, взрослому

человеку необходимо подключаться к ней, становится ее неотъемлемой частью и постепенно

уже изнутри наполнять ее новым содержанием эмоционального общения.

2. Помимо искажения психического развития при раннем детском аутизме мы видим в

любом случае, даже при ощущении достаточно интенсивного интеллектуального развития и

при наличии каких-то избирательных способностей у ребенка, его выраженную

эмоциональную незрелость. Поэтому, вступая во взаимодействие с ребенком, нужно

адекватно оценивать его реальный "эмоциональный" возраст. Необходимо помнить о том, что

он легко пресыщается даже приятными впечатлениями; что он часто действительно не может

подождать обещанного; что ему нельзя предлагать ситуацию выбора, в которой он

самостоятельно беспомощен; что ему нужно время для того, чтобы пережить полученное

впечатление или информацию - поэтому характерны отсроченные реакции, что он стремится

стереотипизировать взаимодействие с окружающим. Перечисленные особенности не

являются в принципе патологичными, они характерны для очень ранних этапов нормального

развития. Вспомним, как младенец отрицательно реагирует на задержку удовлетворения его

потребности, как требует для ухода за собой одни и те же руки, как многократно он хочет

повторить одно и то же приятное впечатление, как легко возникает плач после сильной

радости или возбуждения.

Как любой малыш, аутичный ребенок очень чувствителен к интонации, с которой к

нему обращаются; крайне чуток к эмоциональному состоянию близкого человека - особенно

легко ему передается его тревога, неуверенность, он страдает от его дискомфорта - но часто

может выражать это не сопереживанием, а ухудшением собственного состояния, усилением

страхов, агрессивным поведением.

Очень часто мы видим двух-трехлетнего ребенка и старше, который по своему

аффективному возрасту, прежде всего, по способности понять эмоциональный смысл

ситуации, не дотягивает еще даже до года. Понятно, что младенца никто не станет

организовывать, призывая на помощь его сознательность, чувство долга, вины, требовать от

него сострадания. Однако, двухлетнего ребенка уже упрекают :"Как тебе ни стыдно", "Ты

расстроил маму", "Ты что не может потерпеть?", "Не жадничай". Поэтому, одной из первой

рекомендаций, которую мы даем родителям, является: "Вспомните, как вы разговаривали с

малышом, когда он был младенцем....."

3. Оказание коррекционной помощи невозможно без точного определения доступного

ребенку уровня взаимодействия с окружением, превышение которого неизбежно вызовет у

него уход от возможного контакта, появление нежелательных протестных реакций -

негативизма, агрессии или самоагрессии и фиксацию негативного опыта общения.

По каким параметрам можно определить этот наиболее адекватный в данный момент

ребенку уровень контактов с окружающим миром и людьми?

- Какая дистанция общения для него более приемлема. Насколько близко он сам

приближается к взрослому и насколько близко подпускает его. Можно ли взять его на руки и

как он при этом сидит (напряженно, приваливается, карабкается), как относится к тактильному

контакту, смотрит ли в лицо и как долго? Как он ведет себя с близкими и как с незнакомыми

людьми? Насколько он может отпустить от себя маму?

- Каковы его излюбленные занятия, когда он предоставлен сам себе: бродить по

комнате, забираться на подоконник и смотреть в окно, что-то крутить, перебирать,

раскладывать, листать книгу и др.

- Как он обследует окружающие предметы: рассматривает; обнюхивает; тащит в рот;

рассеянно берет в руку, не глядя, и тотчас бросает; смотрит издали, боковым зрением....Как

использует игрушки: обращает внимание лишь на какие-то детали (крутит колеса машины,

бросает крышечку от кастрюли, трясет веревку), манипулирует игрушкой для извлечения

какого-либо сенсорного эффекта (стучит, грызет, кидает), проигрывает элементы сюжета

(кладет куклу в кровать, кормит, нагружает машину, строит из кубиков дом).

- Сложились ли какие-то стереотипы бытовых навыков, насколько они развернуты,

насколько жестко привязаны к привычной ситуации.

- Использует ли он речь и в каких целях: комментирует, обращается, использует как

аутостимуляцию (повторяет одно и то же аффективно заряженное слово, высказывание,

выкрикивает, скандирует). Насколько она стереотипна, характерны ли эхолалии, в каком лице

он говорит о себе.

- Как он ведет себя в ситуациях дискомфорта, страха: замирает, возникают панические

реакции, агрессия, самоагрессия, обращается к близким, жалуется, усиливаются стереотипии,

стремится повторить или проговорить травмировавшую ситуацию.

- Каково его поведение при радости - возбуждается, усиливаются двигательные

стереотипии, стремится поделиться своим приятным переживанием с близкими.

- Как он реагирует на запрет: игнорирует, пугается, делает "на зло", возникает

агрессия, крик.

- Как легче его успокоить при возбуждении, при расстройстве - взять на руки,

приласкать, отвлечь (чем? - любимым лакомством, привычным занятием, уговорами).

- Насколько долго можно сосредоточить его внимание на игрушке, книге, рисунке,

фотографиях, пазлах, мыльных пузырях, свечке или фонарике, возне с водой и т.д.

- Как он относится к включению взрослых в его занятие (уходит, протестует, принимает,

повторяет какие-то элементы игры взрослого или отрывки его комментария). Если позволяет

включаться, то насколько можно развернуть игру или комментарий.

Наблюдения по перечисленным выше основным параметрам, характеризующим

поведение ребенка, могут дать информацию как о возможностях ребенка в спонтанном

поведении, так и в создаваемых ситуациях взаимодействия. Обычно эти возможности

существенно различаются. Так, в своей непроизвольной активности ребенок может

достаточно ловко манипулировать объектами: быстро листать страницы, собирать кусочки

мелкой мозаики, соединять детали конструктора, расслаивать веревочку, но когда родители

пытаются вложить ему в руку ложку, чтобы приучить его к самостоятельной еде, или

карандаш, чтобы научить его рисовать, он оказывается страшно неловким, несостоятельным.

Такой ребенок может неожиданно произнести достаточно сложное слово "в пространство", но

не может повторить по просьбе даже самое простое сочетание слогов.

Это - не упрямство, не нежелание, а реальные трудности произвольной организации

ребенка с серьезными нарушениями аффективного развития. И оценивая уровень его

наличных возможностей взаимодействия с окружающим, мы должны прежде всего

определить, насколько он в данный момент вынослив в контакте и насколько велики эти

трудности.

Вместе с тем, зная, на что способен ребенок в своей аутостимуляционной активности,

мы можем рассчитывать на реализацию этих потенциальных возможностей в правильно

организованной среде.

4. Основная нагрузка, как физическая, так и психическая в воспитании ребенка ложится

на его мать. Нужна регулярная помощь специалистов, которые могли бы квалифицированно

оценить состояние ребенка, его динамику, подсказать матери конкретные коррекционные

приемы в работе с ним, наметить следующие закономерные этапы психологической

коррекции и обучения. Однако в попытках наладить взаимодействие с ребенком с

серьезными нарушениями эмоционального развития, особенно раннего возраста, специалист

не должен подменять родителей. Механизм привязанности должен быть сформирован

именно к матери, именно она должна научиться самостоятельно управлять поведением

малыша, справляться с его состояниями повышенной тревожности, агрессивности. Только

она наиболее естественно может наполнить их общие складывающиеся стереотипы бытовой

жизни важными для обоих аффективными подробностями.

Понятно, что в ситуации развития ребенка с серьезными нарушениями

эмоционального развития должны быть активно задействованы все его близкие. Особость

этой ситуации состоит не только в том, что мама нуждается в постоянной поддержке и

помощи, безусловно большей, нежели при уходе за нормально развивающимся малышом.

Необходимость активного участия всех членов семьи родных в воспитании такого ребенка

связана с особыми трудностями формирования у него разнообразных форм контакта.

Маленький ребенок с благополучно протекающим аффективным развитием справляется с

этим сам примерно уже с полугодовалого возраста, прекрасно ориентируясь в нюансах

взаимодействия с мамой, папой, бабушкой, братом и другими близкими, зная, кому он может

пожаловаться, с кем пошалить и т.д. Аутичный ребенок может вступать в контакт обычно в

жестко стереотипной форме, неукоснительного соблюдения которой он требует ото всех не

дифференцированно, либо привязывается, как было уже сказано выше, симбиотически

только к одному лицу и тогда не допускаются до взаимодействия все остальные. Раннее

подключению к контакту с матерью других близких может несколько смягчить эту проблему,

сделать взаимодействие с окружающими людьми более разнообразным и гибким (за счет

складывания не одного, а нескольких стереотипов общения).

Другая причина важности подключения других родных - частая необходимость

участия, по крайней мере, одновременно двух взрослых для отлаживания у малыша

различных форм реагирования. Распределение ролей между ними происходит следующим

образом: один берет на себя как бы внешний контакт с ребенком - пытается войти с ним во

взаимодействие, спровоцировать его активность, подключиться к его аутостимуляции,

поддержать адекватно его спонтанные проявления; второй - активно помогает ребенку войти

в это взаимодействие, работая его телом, руками, ногами, вокализируя за него и вместе с

ним, оформляя его звуки в нужные по смыслу ситуации слова, эмоционально реагируя за

него, поддерживая и усиливая его малейшие намеки на вступление в контакт, изображая их

при необходимости. Из воспоминаний некоторых родителей аутичных детей мы знаем, что

именно таким путем у ребенка получалось формирование элементов подражания, игры,

моторных навыков, провоцирование и развитие речи.

5. Большое значение в успешности коррекционной работы имеет правильная оценка

динамики развития ребенка. Даже, когда близкие ребенка очень внимательны ко всем его

проявлениям: и небольшим ухудшениям состояния и к малейшему его движению в сторону

новых положительных приобретений, им в этом часто нужна помощь специалиста. Быстрое

привыкание к новым возможностям малыша, а иногда и некоторая их недооценка, либо,

напротив большое желание принять отдельные признаки зарождающейся способности за

умение, которое должно стабильно проявляться - естественные последствия каждодневной

жизни с ребенком и невозможности стать на позицию "объективного наблюдателя" со

стороны.

Кроме того, часто новые способы реагирования ребенка, новые особенности его

поведения трудно оценить однозначно. Например, малыш стал агрессивным или жадным, или

у него появились страхи, или он стал требовать постоянного присутствия мамы - что это

"плюс" или "минус"? Для того, чтобы адекватнее оценить эти и другие изменения, нужно

хорошо помнить "точку отсчета" - исходный уровень возможностей его взаимодействия с

окружением и рассматривать появившиеся новообразования в сравнении с ним и в общем

контексте поведения. Например, появление страхов у ребенка, у которого раньше не было

чувства края, который спокойно мог убежать от мамы, не реагировать на боль

свидетельствует, безусловно, о положительной динамике психического развития - о

зарождении нового уровня в его контактах с миром. Если малыш, раньше индифферентно

относившийся к близким, стал проявлять сверх привязанность к маме, или ранее ничего не

просящий ребенок стал "надоедать", приставать к родителям, а пассивно подчиняемый -

проявлять негативизм и агрессию - это, конечно, усложняет жизнь всей семьи, создает часто

новые серьезные проблемы, но никак не говорит о том, что ребенку стало хуже.

Адекватная оценка изменений, происходящих с ребенком нужна не только для того,

чтобы понять, правильно ли было организовано взаимодействие с ним, но и в каком

направлении надо двигаться дальше, к освоению каких следующих новых способов

взаимодействия с окружением его следует осторожно подводить.

ПРИЕМЫ ОРГАНИЗАЦИИ КОРРЕКЦИОННОЙ ПОМОЩИ

трудностями аффективного развития является создание для него адекватно организованной

среды.

Как же правильно организовать ту среду, в которой включение во взаимодействие

аутичного ребенка будет максимальным?

А. Во-первых, необходимо создать и поддерживать особый аффективный режим

воспитания ребенка.

Речь идет не только о простроенности и регулярности режимных моментов каждого

дня. Хотя это тоже очень важно. По историям развития таких детей мы знаем, что на первом

году жизни у большинства из них в этом проблем не было. В дальнейшем - часть детей строго

следовали установленным стереотипам, трудности возникали, напротив, с попытками близких

внести в них даже малейшие изменения. Другие дети, наоборот, теряли ту регулярность

жизни, которой они до года пассивно подчинялись, и уже к 3 годам родители обычно

испытывали большие проблемы с тем, чтобы накормить ребенка вовремя и за столом, в

определенное время усадить на горшок, уложить спать, вывести на прогулку и привести с

улицы домой и т.д.

С одной стороны, чрезмерная склонность к повторению однажды заведенного порядка

представляет собой серьезное препятствие для развития более естественных и гибких

способов взаимодействия с окружением, с другой - создание определенного стереотипа -

привычек, правил ("как всегда") - обязательный компонент адаптации, дающий ощущение

надежности, стабильности.

Для аутичного ребенка и с более тяжелым и с более легким вариантами развития

стереотипная форма существования является наиболее доступной, а на начальных этапах

коррекционной работы - обычно и единственно возможной. Именно она часто помогает

уберечь ребенка от аффективного срыва, запустить с большей вероятностью его активность в

адекватных контактах с окружающим, закрепить полученные достижения.

Говоря о специальном аффективном режиме, мы имеем в виду не только физическое

поддержание сложившегося стереотипа каждого дня, но и регулярное проговаривание его,

комментирование всех его деталей, объяснение ребенку эмоционального смысла каждой из

них и их связи. В этом и заключается разработка аффективных бытовых стереотипов

малыша с помощью близкого, которая происходит, как уже говорилось выше, на ранних

этапах нормального развития. По сути дела, такой режим обычно создает младенцу на

первом году жизни мать, а чаще - бабушка, которая проговаривает, переживает вслух все

события дня, планирует основные моменты жизни семьи, подытоживает - "как прожили

сегодня". Вспомним, какая характерная интонация - размеренная, распевная, ласковая,

оптимистичная бывает при этих приговорах ; как ребенок естественно становится

постоянным соучастником всего того, что происходит в доме: "Проснулся, мой золотой, ну

давай одеваться.... пойдем кашку варить.... А что у нас за окошком? Ах, этот дождик, но

ничего, пройдет и мы гулять пойдем ...Кто это нам звонит? Наверное папа, с работы...Сейчас,

сейчас подойдем..."и т.д. Но это естественно получается само собой, если ребенок с

восторгом смотрит на говорящего взрослого, лепечет в ответ на его речь, эмоционально

реагирует, следит за тем, что он делает. Если же выраженной реакции нет, малыш кажется

безучастным к тому, что говорит и что показывает мама, то ее развернутые и эмоциональные

комментарии тоже начинают затухать, сворачиваться. Характерно, что часто даже очень

внимательные и эмоциональные матери аутичных детей взаимодействуют с ними молча.

Между тем, именно в этом случае подобные комментарии особо необходимы.

Мы видим у более старших аутичных детей особую фрагментарность восприятия, их

картина мира - спрессованные, неразвернутые, аффективно насыщенные отдельные

переживания, которые сохраняются в неизменной форме на протяжении многих лет. Поэтому

так важно уже с самого раннего возраста давать представление такому ребенку о связи

отдельных впечатлений, объяснять ее эмоциональный смысл.

Чтобы включить ребенка хотя бы в более пассивной форме (слушания) в этот

комментарий, взрослый обязательно должен опираться на значимые для ребенка

аффективные детали его жизни. Если при благополучном эмоциональном развитии малыш

радуется уже самому факту, что мама с ним говорит, буквально "впитывает" ее интонацию,

ловит моменты акцентирования ее внимания, в общем, с готовностью "идет" за ней, то здесь

часто приходится следовать за ребенком, в первую очередь отмечая важные для него

моменты ("достанем печеньице из буфета", "откроем кран, и водичка польется быстро-

быстро" и т.п.) и соединяя их с постепенно нарастающими деталями эмоционального

переживания происходящего, значимыми для нее самой.

Благодаря поддержке эмоционального режима становится возможным разметка

времени. Регулярность чередования событий дня, их предсказуемость, совместное

переживание с ребенком прожитого и планирование предстоящего создают в совокупности

временную сетку, благодаря которой каждое сильное для ребенка впечатление оказывается

не заполняющим собой все его жизненное пространство и время, но находит в ней какое-то

ограниченную область. Тогда легче можно пережить то, что было в прошлом, подождать того,

что будет в будущем.

Как важно размечать время, также необходимо размечать и пространство, в котором

живет ребенок. Такая разметка происходит также благодаря постоянному эмоциональному

комментарию взрослого того, что обычно происходит на данном месте: еды, одевания,

игровых занятий, прогулки, ритуала прощания с кем-то из близких, уходящих на работу

(например, помахать в окно рукой), сиденья на горшке и т.д.

Постоянство места и времени соблюдается аутичными детьми в одних случаях очень

жестко и неукоснительно, но здесь основная забота ребенка, чтобы были сохранены все

детали - иначе возникает тревога, дискомфорт. Взрослый должен не допустить их

механического перебора, но помочь ребенку эмоционально осмыслить их необходимость.

Даже, в случае, когда в уже сложившийся застывший стереотип ребенка включены, казалось

бы, бессмысленные ритуальные действия, их также надо пытаться включать в общий

смысловой контекст. В таком случае ребенок совершает их менее напряженно и ожесточенно.

Например, если он должен обязательно, войдя в комнату, требовать, чтобы его поднесли к

выключателю и несколько раз щелкнуть им, это можно прокомментировать следующим

образом: "Проверим, горит ли свет - все в порядке, нам будет светло", или если он

сосредоточен на том, чтобы была прикрыта дверь - "Закрой, закрой, чтобы не дуло", если

раскладывает в определенном порядки фломастеры на столе - "Так, все у нас на месте, ты

же аккуратный мальчик". И это будет на том уровне взаимодействия с окружением, на

котором находится такой ребенок, не большая фиксация его навязчивостей или влечений, но,

наоборот их смягчение через эмоциональное осмысливание взрослым как подходящих к

данной ситуации. Нежелательное закрепление же их происходит при попытках их запретить

или торопливо "свернуть".

В других случаях - достижение этого постоянства большая проблема и складывание

этих простейших привычек возможно как раз через многократное повторение их в

комментариях ("здесь мы всегда делаем то-то, а здесь мы больше всего любим делать то-

то..."), пока ребенок еще реально не зафиксировал эти места. Формирование таких

осмысленных бытовых стереотипов может происходить очень медленно. Часто остается

поначалу впечатление, что подобное комментирование идет "вхолостую", что внимание

ребенка не удается зацепить никакой аффективной деталью, однако следует этим

заниматься регулярно, постоянно. Это, прежде всего, задает определенный размеренный

ритм самому взрослому, не дает возможности упустить какой-то важный момент или

впечатление - даже если ребенок не настроен в данный момент задержаться на нем

подольше, его надо обговорить и зафиксировать тем самым его присутствие в общем

распорядке дня. По первоначальному отсутствию выраженной реакции аутичного ребенка

нельзя судить о том, что он ничего не воспринял. Точно так же, как он может вставить

недостающее слово в стихотворной строчке и тем самым подтвердить, что он помнит это

стихотворение, также он может обозначить пропущенный момент в привычном распорядке

дня (потянуть в нужное место, назвать действие, которое там обычно совершается или

просто расстроиться из-за того, что этого момента не было).

Проговаривание подробностей прожитого дня, их закономерное чередование дает

возможность более успешной регуляции поведения маленького ребенка, чем попытки его

внезапной организации - когда у матери, например, появились время и силы. Во-первых, при

этом меньше вероятность пресыщения, поскольку идет непрерывная смена впечатлений,

действий. Во-вторых, многократное ежедневное повторение обязательных событий дня, их

предсказуемость определенным образом настраивает малыша на то, что ему предстоит, на

последовательность занятий и облегчает в значительной степени возможности его

переключения. А как мы знаем, фиксация на отдельных впечатлениях и крайне быстрая

пресыщаемость в произвольной активности аутичного ребенка являются одними из

наиболее серьезных препятствий в организации его взаимодействия с окружением.

Б. Сенсорная организация пространства.

- Использование чувствительности к строению и динамике окружающего сенсорного

поля.

Известно, насколько аутичный ребенок зависим от окружающего сенсорного поля. С

одной стороны, это создает огромные трудности в его произвольной организации: случайные

впечатления отвлекают его, он может слишком сильно погружаться в избирательные

ощущения или уходить от взаимодействия, если присутствует в поле негативный

раздражитель. Так, например, притягивающая его внимание электрическая розетка на стене,

(которая вызывает у ребенка страх), может занять его целиком и сделать безуспешными

попытки его организации на какое-либо занятие, либо быть причиной того, что ребенок

просто не войдет в эту комнату.

Часто такая чрезмерная зависимость бывает причиной отсутствия у ребенка чувства

самосохранения (когда он может убежать по дорожке в лес, зайти глубоко в воду, залезть

высоко по лестнице, броситься к манящему впечатлению через проезжую дорогу или,

наоборот, резко метнуться от отрицательно заряженного раздражителя).

С другой стороны, продуманная организация сенсорной среды позволяет избежать

впечатлений, разрушающих взаимодействие ребенка с окружением и наполнить ее

стимулами, побуждающими к определенным действиям и задающих их нужную

последовательность. Например, постеленная в коридоре дорожка "заставляет " по ней бежать

в нужном направлении, вовремя открытая дверь организует выход ребенка.

Помощником взрослого, пытающегося наладить взаимодействие с ребенком, может

выступать, прежде всего, ритмическая организация воздействий. Первые игры, которые

осваивает с помощью близких малыш и при нормальном развитии, как говорилось выше, в

значительной степени построены на ритмической основе. В коррекционной работе следует

активно использовать эти естественные приемы непроизвольной организации. Ритмический

узор цветного орнамента позволит продолжительнее фиксировать картинку в книге,

повторяющийся рисунок детского коврика (чередование дорог и домиков) позволит дольше

следить за движением по нему машинки, музыкальный ритм легче организует движения,

ритмичный пересчет ступенек (или ритмично напеваемый марш) поможет боязливому и

осторожному малышу преодолеть лестницу.

Ритм может выступать и как фон, организующий и собирающий ребенка на какое-то

более сложное занятие. Так, под ритмическое движение качелей или лошадки-качалки малыш

способен прослушать сказку или какой-то небольшой рассказ о его жизни, в то время как в

другой ситуации он не выдерживает этого и двух минут. Точно также он способен дольше

сосредоточиться на слушании книги или аудиозаписи, если при этот занят каким-то своим

привычным ритмичным занятием (собираем пазлов, чирканьем карандашом и т.п.)

Аутичный ребенок может быть очень чуток к завершенности формы, которую он

воспринимает. Эта особенность восприятия также должна обязательно учитываться.

Например, совершенно "полевой" ребенок, уходящий от любой попытки его произвольной

организации, может на ходу, вроде бы не глядя, сунуть в подходящее место недостающий

кусочек пазла, не пользующийся активно речью малыш - вставить пропущенное слово в

услышанной стихотворной строчке, допеть песню. Многие развивающие игрушки для детей

раннего возраста, как известно, построены на этом принципе завершенности (пирамидки,

кубики с рисунками, доски с углублениями и вкладышами и т.п.). Надо сказать, что у многих

аутичных детей действия с подобными предметами наиболее успешны, некоторые из них

могут проводить за ними достаточно длительное время. Однако при всех кажущейся

разумности этих занятий (в отличии, например, от трясения какой-нибудь палочкой или

бесконечного верчения колеса) нельзя надолго оставлять ребенка с ними один на один, так

как это часто превращается тоже в форму достаточно механической аутостимуляции, в

которую малыш может погружаться очень сильно. Необходимо называние взрослым того, что

делается или получается у ребенка, эмоциональное комментирование его ловкости,

умелости, чувства красоты и т.п. Вместе с тем, такие занятия могут и успокоить ребенка,

вернуть ему комфортное состояние, чем достаточно часто его близкие пользуются в

экстремальных ситуациях.

- Использование сенсорных раздражителей, повышающих эмоциональный тонус.

Существует много способов повышения эмоционального тонуса ребенка благодаря

использованию приятных для него сенсорных впечатлений, положительных сильных

переживаний ( игры с водой, со светом, с мыльными пузырями, красками, мячиком, юлой,

физическая возня, беготня по коридору с моментами "салочек" и "пряток" и т. д.). Для этого,

конечно, надо хорошо знать конкретные пристрастия малыша, его особые интересы, а также

то, что может вызвать его неудовольствие, страх. Поэтому подбор таких тонизирующих

занятий должен быть достаточно индивидуален. Например, одного ребенка мыльные пузыри

очаровывают, он приходит от них в восторг, пытается их ловить или давить, другого они

пугают; одного рисование красками тонизирует и сосредотачивает, другого слишком

возбуждает, провоцирует агрессию (разливание красок, неистовое размазывание ее по

бумаге до дыр), одному тормошение приносит радость, другому - дискомфорт. Если даже нет

возможности знать все подробности истории ребенка, можно предположить о

предпочитаемой им стимуляции, оценивая его психический статус с точки зрения близости к

одному из описанных выше вариантов аутистического развития.

2. Использование аутостимуляции ребенка.

Подключение к аутостимуляции ребенка также является ведущим приемом

установления с ним контакта, усиления его активности и направленности на окружающий

мир, организации и усложнения общих с ним способов взаимодействия с окружением.

Способы аутостимуляции детей, страдающих ранним детским аутизмом, могут быть

достаточно разнообразны. И уровень подключения к ним тоже может быть разным.

Например, у аутичного ребенка с первым вариантом развития радость, оживление

легче всего можно вызвать щекотанием, кружением, тормошением. В норме все маленькие

дети на определенном этапе развития (как было рассмотрено выше) тоже обожают такие

тонизирующие игры, основанные на подобном тормошении и подбрасывании. И, конечно,

нельзя не использовать достаточно редкую возможность быть необходимым ребенку в

качестве инструмента для получения удовольствия, он даже сам может "просить" об этом -

привалиться к взрослому, приставить его руки к себе на пояс. Однако, в отличии от возни

благополучно развивающегося малыша, такой ребенок не заглядывает в лицо того, кто его

кружит, трясет, качает (характерно, что он поворачивается обычно к нему спиной), не

пытается разделить с ним своего веселья. Оживление выглядит механическим, и подобное

подключение к аутостимуляции тоже оказывается механическим.

Вместе с тем, эта же ситуация при другом - эмоционально осмысленном подходе

может оказаться очень ценной. Главное условие, которое следует соблюдать при подобном

взаимодействии с малышом - искать малейшую возможность повернуть его лицом к себе,

поймать его взгляд, чередовать прятание своего лица и неожиданного выглядывания с

улыбкой (то есть проигрывать самому тот острый момент общения, который так восторженно

стремятся повторять благополучно развивающиеся дети). На высоте подъема тонуса

аутичного ребенка его аффективное заражение от взрослого проходит значительно легче и

он получает положительный опыт хотя бы недолгой синхронизации своего эмоционального

состояния с состоянием другого человека.

Одновременно происходит и тренировка большей выносливости к тактильному

контакту. К тормошению, кружению (то есть тому набору сенсорной, вестибулярной

стимуляции, которой он вполне удовлетворяется сам) необходимо дозировано добавлять

более адекватные неформальному контакту способы тактильного взаимодействия, которого

так много при нормальном развитии - поглаживание, прижимание к себе, объятие; можно

пытаться обнимать себя ручками ребенка и т.д. Также как глазной контакт, тактильное

взаимодействие лежит в норме, как известно, в основе формирования привязанности.

Выбирая, если есть такая возможность, к какой форме аутостимуляции лучше

присоединиться, надо помнить о том, что есть такие ее проявления, подключение к которым

непродуктивно. К ним относятся самые грубые ее формы, которые выглядят как влечения,

завязанные на переживании сильных телесных ощущений. Попытки обыгрывать их, пытаться

наполнять эмоциональным смыслом практически бесполезны. Среди ранних форм такого

захватывающего ребенка самораздражения можно отметить различные оральные

манипуляции (сосание языка, щек, скрип зубами), поиск особых тактильных раздражений

(фиксация каких-то ощущений в области ступни; онанизм); перебирание фактуры предметов,

расслаивание веревочки и т.п.). На первый взгляд, такое погружение аутичного ребенка

может напоминать характерную для нормы исследовательскую активность. Однако она

отличается особой захваченностью, большим аффективным напряжением, ожесточенностью

и стереотипностью.

Гораздо более продуктивным представляется подключение к аутостимуляции

дистантными раздражителями, когда ребенок созерцает движение или ритмически

организованные конструкции; завороженно смотрит в окно или слушает ритмические стихи,

песни, а затем и начинает их воспроизводить. Здесь это подключение может носит характер

погружения вслед за ребенком в поток очаровывающих его впечатлений и оказания помощи,

которая ему в данный момент необходима - протянуть деталь конструктора, вложить кусочек

пазла, отметить движение, которое произошло за окном, протарахтеть, как проехавшая

машина. Если малыш ритмически стучит игрушкой предметом; крутит колесико от машины

или бесконечно требует завести юлу или его невозможно отвлечь от качелей - с этим тоже

можно продуктивно работать, если заданную ритмическую форму сопровождать

озвучиванием и внесением в нее эмоционального смысла. Это очень осторожная и

неторопливая работа: слишком много слов сразу, слишком небольшая дистанция общения,

или громкий голос, или резкое движение могут нарушить, начинавшие возникать моменты

объединенного с ребенком внимания.

3. Приемы стимуляции речевого развития.

Замедленность набирания слов в активном речевом запасе малыша, постепенный

уход и сворачивание имевшихся слов, разовое произнесение какого-то слова без

дальнейшего повторения его, смазанность, недоговаривание слов - вот те особенности

речевого развития, которые беспокоят родителей аутичных детей раннего возраста. До трех

лет попытки логопедических занятий предпринимаются, обычно, очень редко. Но родные

часто сами начинают пробовать активно исправлять неправильно произнесенные ребенком

слова, заставляют его повторить еще раз, переспросить, когда не разобрали, что он сказал,

задавать вопросы, надеясь, что это стимулирует ответ. Однако, в большинстве случаев, это

приводит к обратному результату - ребенок все больше избегает речевого взаимодействия,

расстраивается, что его не понимают, и может практически замолчать.

Вместе с тем существуют достаточно действенные приемы провокации речевой

активности. Рассмотрим некоторые из них.

а) Использование имеющихся вокализаций ребенка.

Чаще мутичный аутичный ребенок не молчит все время: он может издавать какие-то

звуки, играть ими, то есть использовать их как средство аутостимуляции. Для каждого

ребенка набор таких "любимых" звуков достаточно ограничен - часть из них может

напоминать лепетную речь (произнесение отдельных слогов - "ка", "би"), иногда это

стереотипное повторение одного и того же звука, характерно бывает также более сложное

интонирование, похожее на "птичий щебет". В последнем случае использовать вокализации

ребенка для провокации речевых фонем практически невозможно. Он так увлечен ими, так

погружается в это "пропевание", что подключиться к этому типу аутостимуляции, также как к

любому другому ее варианту, полностью захватывающему ребенка, очень трудно.

В других случаях нельзя упускать возможность подхватить уже имеющийся запас

звуков малыша. Это совершенно естественный способ усиления речевой активности,

наблюдаемый при нормальном развитии, как было описано выше, при общении матери с

младенцем. Если взрослый повторяет вслед за ребенком его звуки, он начинает их

произносить чаще. Со звуками можно играть, провоцируя у малыша элементы подражания.

Если сначала точно скопировать звук ребенка и увидеть, что это вызывает его интерес или

хотя бы не вызывает неудовольствия, можно попытаться немного изменить интонацию, тембр

голоса. Часто в при этом ребенок, в принципе не обращающий внимание на лицо взрослого,

начинает смотреть на его губы, заглядывать в рот, пытаться произнести снова свой звук.

Следующий шаг - внесение звуков, произносимых ребенком, в смысловой контекст

происходящего в настоящий момент. Для этого, когда малыш произносит свой стереотипный

звук или слог, взрослый должен дополнить его до подходящего по ситуации слова.

Например, "би" - может быть "обидели", или "бегу", или "лю-би-мый" или изображение того, как

сигналит машина "би-би-и". То, что один и тот же слог применяется к разным предметам, к

обозначению состояния малыша, его действия или желания - тоже вполне естественно и

закономерно на ранних этапах благополучно идущего психического развития. Не так страшно,

если взрослый "ошибся" и не так интерпретировал услышанный звук - хуже, если он его

пропустил, не отреагировал вовремя, не "прикрепил" осмысленным словом и своей

эмоциональной реакцией к данной ситуации. И практика специалистов и опыт родителей

подтверждает, что даже при первоначально возможном ощущении бесполезности такой

работы, регулярность ее приводит к реально ощутимым результатам - малыш чаще начинает

"звучать" в осмысленных вместе со взрослым ситуациях, звуки и слоги могут становится

более сложными, видно, как из них постепенно вырастает слово, которое оказалось для

ребенка значимым (например, уже не исходное "би", а "аби" или "биди", произносимое

малышом адекватно в момент обиды, расстройства, неудовлетворенности, боли), оно может

начинать использоваться в форме первого обращения.

б) Стимуляция речевой активности на фоне эмоционального подъема.

Взаимодействие с ребенком на фоне повышения его тонуса может значительно

облегчить появление эхолалий. Скорее подхватываются "аффективно заряженные" слова,

отдельные междометия, восклицания, эмоционально произнесенные взрослым. Например,

при выдувании мыльных пузырей - бульканье ("буль-буль-буль"), реплики ( "еще", "хлоп",

"лети", "лови-лови"); при игре с водой - "кап-кап", "плюх"; при раскачивании малыша на

качелах- "кач-кач", на лошадке-качалке - "но-о", "иго-го", "скачи", изображение цоканья копыт и

т. д. Воспроизведенные ребенком слова или их отрывки необходимо усилить своим

повторением, добавляя еще понемногу новые слова ("но-о, лошадка", "скачи быстрей" и т.п.).

Также в состоянии эмоционального подъема малыша следует произносить за него

реплики, которые подходят к ситуации по смыслу, даже если он молчит. Например, когда ему

очень чего-то хочется и понятно чего и он тянет ручку в нужном направлении, нужно сказать

за него: "Дай мне", "открой", если он бежит к маме, воодушевленный, с каким-то предметом

или игрушкой в руках - "Мама, смотри", если собрался прыгнуть со стола - "Лови меня" и т.д.

ПРОБЛЕМЫ ПОВЕДЕНИЯ

Формирование синдрома раннего детского аутизма, как уже было сказано выше,

происходит к 2,5 - 3 годам. К этому возрасту становятся более заметными не только

отставание и своеобразие в развитии речи, моторики, отсутствие внимания к близким,

интереса к другим детям, избегание контакта с ними, трудности произвольного

сосредоточения ребенка, но и особенности его поведения, которые, нарастая, превращаются

в серьезные проблемы. Все чаще возникают проявления агрессии и самоагрессии,

негативизм, страхи, непонятные влечения; усиливается выраженная стереотипность

поведения. У одного и того же ребенка могут сочетаться и состояния крайней

расторможенности, полной неуправляемости и предельной пассивности, тормозимости,

погруженности; пугливости, тревожности и неосторожности, "бесстрашия" в реально опасных

ситуациях; сверх привязанности к матери и агрессии по отношению к ней и т.д.

Поведенческие проблемы в случае такого сложного нарушения развития как ранний

детский аутизм требуют очень осторожного отношения к себе, особенно на этапе своего

возникновения. Неправильная реакция близких, которые естественно пытаются устранить

нежелательный способ поведения малыша, часто лишь его усиливает и закрепляет или

приводит к появлению новых "странностей" ребенка. Сложность заключается, прежде всего, в

том, что все эти проблемы тесно связаны между собой, невозможно пытаться решить каждую

из них отдельно, не затрагивая остальные. Вполне закономерным является тот факт, что

ослабление какой-то одной нежелательной поведенческой тенденции приводит к временному

усилению другой (например, уменьшение страха может сопровождаться увеличением

активности ребенка в целом и, в том числе, учащении его агрессивных реакций и

негативизма).

Кроме того, причины возникновения основных проблем поведения разнообразны.

Одна и та же реакция малыша, вызывающая беспокойство у родителей и значительно

осложняющая их взаимодействие с ним, может являться и негативным приобретением, но

может отражать и позитивную динамику его аффективного развития (например, появление

агрессии может свидетельствовать о зарождении тенденции к преодолению страха или

выступать в форме первого самостоятельного контакта малыша с окружающими). Ниже мы

постараемся рассмотреть наиболее характерные поведенческие проблемы, их возможные

причины, формы и наиболее адекватные способы обращения с ними.

1. Проблема формирования привязанности как основная проблема

раннего возраста.

Эта проблема может проявляться в двух своих крайностях, встречающихся при разных

вариантах аутистического развития: сверх привязанности как на физическом, так и на

эмоциональном уровне и не сформированности привязанности, ее отсутствии.

А. Проблема выраженной сверхпривязанности обычно возникает с детьми, развитие

которых ближе ко второму или четвертому вариантам аутистического развития. В первом

случае, как мы уже говорили выше, ребенок не в состоянии перенести даже

непродолжительную разлуку с матерью, она является для него непременным условием

существования. Этот симбиотическая связь складывается в младенческом возрасте и в

отличие от благополучного аффективного развития не превращается в скором времени в

формирование эмоциональной привязанности, а фиксируется в своем неизменном виде на

многие годы. Во втором случае она выражена не так жестко и скорее напоминает

обостренный и затянувшийся тип привязанности, характерный для ребенка второго

полугодия жизни. Здесь уже наблюдается не только физическая зависимость от мамы (хотя

присутствует и она), но и эмоциональная, когда ребенок постоянно нуждается в ее

поддержке, одобрении, побуждении на какую-либо активность.

Характерно, что когда сверхпривязанность носит витальный характер, она более

покорно принимается мамой и хотя, конечно, очень тревожит ее, редко заставляет

принимать самостоятельно какие-то радикальные попытки ее преодоления, несмотря на то,

что ребенок становится старше. Вместе с тем, эта ситуация становится реально мучительной

для нее, возникает чувство обреченности: ребенок может не отпускать ее ни на минуту,

запрещать ей распределять свое внимание еще на кого-либо: не дает разговаривать с

близкими, соседями, общаться с подругами, подходить к телефону. Это может естественно,

даже при огромном терпении, выливаться в моменты раздражения, расстройства, что

усиливает в свою очередь беспокойство и тревогу ребенка, и, конечно, только усложняет

атмосферу в семье и закрепляет еще больше его потребность быть с ней рядом.

Во втором случае, часто выглядящем как чрезмерная робость, боязливость ребенка,

близкие пытаются найти возможность, желая уберечь его от будущей нерешительности и

несамостоятельности, тренировать малыша на ее постепенное ослабление. Например -

отправить ребенка на время погостить к бабушке или устроить его в детское учреждение.

Если там условия достаточно комфортные для него (прежде всего, мягкая, теплая,

терпеливая воспитательница; дозированность пребывания), он может прижиться, хотя часто

наблюдаемая у таких детей соматическая ослабленность и легкость заболевания не дает

обычно там долго удержаться. Если период попыток адаптации к новому месту в отсутствии

близкого вызывает стресс - возможен временный регресс психического развития, который, в

частности проявляется и в изменении характера привязанности, большем приближении ее к

первому варианту. Крайне тяжело переживается такими детьми госпитализация без мамы - ее

последствием могут быть усиление страхов, потеря речи, углубление аутизма и даже

отсутствие длительное время живой реакции на родных.

Проблема заключается в том, что ребенок не должен перескакивать в своем развитии

такой необходимый этап эмоционального созревания как формирование привязанности. Даже

в случае, когда этот период затягивается и приобретает такие болезненные формы, торопить

его нельзя. Выше, говоря о нормальном развитии, мы показывали, что ребенок может

"оторваться" от матери лишь при условии разработки индивидуальных механизмов адаптации

к менее стабильным условиям жизни. Эти механизмы вызревают внутри его эмоционального

взаимодействия с ней после и на фоне достаточно интенсивной проработки складывающихся

аффективных стереотипов их совместной жизни. Аутичному ребенку для этого нужно много

времени. Поэтому попытки категоричного прерывания сверх привязанности не могут являться

действенным приемом ее ослабления. Этому может помочь лишь терпеливое и постепенное

эмоциональное детализирование близким взрослым имеющихся общих с малышом бытовых

занятий, игр, способов контакта. Ребенок должен накопить достаточный положительный опыт

соучастия в этих взаимодействиях. Для этого необходимы постоянные эмоциональные

комментарии мамы, обозначающие их, и постепенное выделение в них собственных

переживаний ребенка, его роли в общих делах, подчеркивание его достижений и проявлений

самостоятельности. Так маме, вместо того, чтобы сражаться с ребенком, пытаясь оставить

его на непродолжительное время в комнате, пока она сделает необходимые дела на кухне,

можно увлекать его с собой, объясняя смысл происходящего:" Пойдем, посмотрим, не кипит

ли чайник, и суп нам надо помешать..... А потом я буду хлеб резать, а ты всем ложечки

разложишь..."

В одиночку матери очень трудно пережить и "перерасти" вместе с ребенком мучающее

их обоих состояние сверх привязанности. Для этого необходимо, конечно, понимание того,

что происходит, близкими и их поддержка, а не порицание маминых "ошибок воспитания".

Кроме этого, нужна и реальная физическая помощь в организации более разнообразных

форм общения и развития взаимодействия с парой мать-ребенок (например, дать

возможность маме регулярно рассказывать папе в присутствии ребенка, что они делали

сегодня, чем порадовал ее малыш, как они ждали папу, что ему приготовили и т.д.).

Б. Противоположная проблема - отсутствие привязанности или ее не выраженность.

Известно, что в других случаях ребенок не демонстрирует признаков привязанности.

Он может оставаться индифферентным, когда мама уходит из комнаты, может уйти сам

далеко от близкого, полезть на руки к незнакомому человеку. Карабкаясь по маме, как по

неодушевленному предмету, он не заглядывает в ее лицо, не пытается ее обнять, а

приваливается спиной (так же, как и ко всем остальным).

Для того, чтобы привязанность появилась, как мы знаем по раннему нормальному

развитию, должны быть ее предшественники - прежде всего, сосредоточение на лице

матери, на ее голосе, ее узнавание, выделение среди других, требование ее присутствия,

предпочтение ее рук.

На наиболее быстрое включение по отношению к важнейшим этологическим

сигналам, запускающих поведение, направленное на общение с близкими, ориентирован

метод холдинг-терапии (М.М.Либлинг, 1995, 1997). Процедура этого проводимого ежедневно

метода коррекции заключается в том, что мать ребенка берет его на руки, повернув к себе

лицом, обнимает и удерживает, несмотря на его возможные отчаянные попытки вырваться.

Вместе с сидящим рядом отцом, который поддерживает маму, а при необходимости и сам

держит ребенка, они заверяют его, что ситуация не опасна: они его любят, хотят быть с ним

подольше вместе, просят не уходить от них и взглянуть им в глаза. Эта длительная, на

первых порах - тяжелая и часто драматически протекающая процедура позволяет и ребенку

и его родителям, прежде всего пережить, часто - первый раз в жизни то ощущение близости,

которое возникает между матерью и младенцем в минуты общения и основывается на

обилии тактильного контакта, остром прямом взгляде и общем расслаблении. Обязательным

условием держания ребенка на руках является комментирование родителями всех тех

эмоциональных состояний, которые они при этом испытывают сами, которые переживает

ребенок, объяснение, почему они не хотят его отпустить ("мы очень по тебе соскучились",

"нам так с тобой хорошо"). В дальнейшем при правильном течении холдинга (что может быть

обеспечено в большей степени при обязательном курировании его специалистом, знающим и

практикующим этот метод), эти комментарии превращаются в рассказы о самом ребенке, а

превалирующие вначале холдинга сопротивление ребенка и попытки вырваться уступают

место играм, занятиям с ним.

И сам аутичный ребенок и его родители восполняют таким образом дефицит ранних

форм общения и "узнавания" друг друга, приобретают действенный способ острой помощи

ребенку в случае тяжелого дискомфорта, страха, перевозбуждения, приручают ребенка к

рукам, отчего он испытывает явное удовольствие, провоцируют усиление вокализаций

ребенка и появление слов в эстремальной для него ситуации с последующим их

закреплением. Появляется привязанность к близкому, стремление исследовать его лицо,

способность эмоционально заражаться от него, понимать его эмоции и доходчиво выражать

свои.

Понятно, что чем раньше проводится эта процедура, тем она естественнее и для

малыша и для его близких. Годовалому младенцу, безусловно, не потребуется полная

процедура холдинга с его драматичной, длительной и ожесточенной борьбой, которая бывает

у детей более старшего возраста с развернутой формой аутистического синдрома. Однако,

для формирования контакта с малышом, отношений привязанности с ним, усложнения форм

взаимодействия можно опираться на наиболее важные элементы холдинга: обязательное

тактильное подкрепление и крепкое объятие ребенка, как можно более частое использование

прямого зрительного контакта и, конечно, мощную эмоциональную и речевую стимуляцию

"заводящих" друг друга родителей.

Надо отметить, что процедура холдинга может играет положительную роль и при

преодолении симбиотической привязанности ребенка, о которой речь шла выше. С одной

стороны, она предполагает активное включение в общение другого, кроме мамы, лица. С

другой стороны, она ускоряет процесс перехода чисто физической связи малыша с матерью в

эмоциональную.

Вместе с тем, следует помнить, что холдинг-терапия - очень сложная, несмотря на

свою кажущуюся простоту, процедура, имеющая достаточно много противопоказаний (см.

М.М.Либлинг в книге О.С.Никольской и др. "Аутичный ребенок: пути помощи", 1997). Поэтому

для формирования привязанности малыша к себе, мама может использовать и более

длительный, но не менее надежный прием установления и постепеного развития с ним

эмоционального контакта, заинтересовывать его собой, искать дополнительную стимуляцию

для привлечения его внимания к своему лицу, голосу, прикосновению и обязательно

сочетать ее с эмоциональным комментарием, включаясь с малышом в поток переживаний,

и пытаться создавать устойчивый совместный жизненный стереотип.

2. Страхи.

Возникновение первых конкретных страхов и состояний тревоги и в норме связано с

ранним возрастом. На первом году жизни наиболее характерны страхи громкого звука,

резкого приближения объекта к лицу, неожиданного изменения положения тела, "чужого

лица". Наибольшее их количество проявляется на втором- третьем годах жизни и это, как

было уже рассмотрено выше, является закономерным явлением в ходе благополучно

протекающего аффективного развития.

Отличие страхов при эмоциональных нарушениях заключается не столько в их

содержании (хотя традиционно в клинических исследованиях говорится об их часто

неадекватном характере), сколько в их интенсивности и прочной фиксации. Однажды

возникнув, каждый страх живет и остается актуальным для ребенка на протяжении многих

лет. Страхи, которые иногда производят впечатление нелепых, беспричинных (например,

собственной босой ножки, высунувшейся из-под одеяла, или зонтика, или капли воды на

подбородке, или дырки на колготках и др.) , становятся более понятными, если вспомнить,

насколько аутичный ребенок может быть чувствителен к нарушению завершенной формы,

насколько он может быть сензитивен к различным сенсорным ощущениям.

Причина страха действительно не всегда ясна; когда ребенок начинает говорить о том,

что его пугает - это уже большой шаг вперед на пути освоения и начала преодоления

опасной, травмирующей ситуации. Чаще, особенно когда ребенок маленький, только по его

поведению - особой напряженности, крику, искаженному страхом лицу, замиранию или

внезапному "отшатыванию", закрыванию глаз и ушей ручками - можно понять, что что-то

здесь его испугало или вызывает очень большой дискомфорт. Может проявляться и

тенденция, особенно характерная для детей более старшего возраста - когда ребенок тянется

к пугающему его объекту и он превращается в предмет его особого интереса (например,

урчащие трубы в ванной или батареи, подвальные окна, в которые он стремится заглянуть и

т.д.).

Мы уже говорили, что появление страха не всегда является показателем ухудшения

состояния ребенка, в ряде случаев это может свидетельствовать, напротив, о положительной

динамике его психического развития: о появление более адекватного восприятия

окружающего, о большей включенности в него, о возникновении чувства самосохранения.

Если же усиление страхов сопровождается рядом каких-то витальных расстройств малыша -

нарушением сна, усилением избирательности в еде, потерей имевшихся навыков - это,

безусловно является тревожным знаком в плане его большего аффективного

неблагополучия, обострения его состояния.

Многочисленные страхи и тревожность ребенка с эмоциональными нарушениями,

конечно, очень осложняют его жизнь и жизнь всей его семьи. Возникая в обычных бытовых

ситуациях, они превращают в пытку многие режимные моменты, необходимые процедуры

ухода за малышом. Таковы уже упомянутые выше страхи горшка, умывания, стрижки ногтей и

волос, одевания (связанные, например, с всовыванием головы в горловину свитера или

натягивание шапки), страх отпустить от себя маму, нарастание тревожности при изменении

каких-то деталей привычной жизни. Из-за возникших и моментально закрепившихся страхов

часто становится невозможно выйти на улицу, так как нужно выйти в подъезд, где ребенок

чего-то пугается (например, батареи или лифта), можно встретить собак или голубей,

которых он панически боится; зайти в магазин, в связи с тем, что он не переносит скопления

народа; проехать в метро, где страх вызывает грохочущий и неожиданно выскакивающий из

тоннеля поезд и эскалатор; пригласить гостей в дом или самим выбраться в гости - так как

пугают незнакомые люди и чужое место; переехать летом на дачу, потому что прочно

фиксировался страх летающих насекомых; вызвать врача и многое - многое другое.

С этими страхами живет вся семья. Хорошо зная и чувствуя своего ребенка, близкие

стараются по возможности оградить его от заведомо пугающих ситуаций, однако, понятно, что

ото всего не убережешь. Тем более, когда страх может вызвать просто все новое,

непривычное, нестабильное. Часто мама, зная, что ребенок должен испугаться, пытается

заранее убедить его: "Не бойся", или сама напрягается в ожидании неизбежной тяжелой

реакции малыша, когда они подходят к "опасному" месту или объекту. Это напряжение,

неуверенность близкого моментально передаются ребенку и подкрепляют его страх или

тревогу.

Папы иногда занимают более "мужественную" позицию и пытаются преодолеть страхи

достаточно радикальными методами, часто вспоминая опыт своего детства. Например,

затащить малыша на горку при том, что он боится высоты, оставить его засыпать в темноте,

насильно усадить на горшок, включить в присутствии ребенка пылесос. Конечно, на

определенном этапе эмоционального развития такая "тренировка" нужна, но малыш должен

быть к ней готов. Говоря о нормальном развитии, мы делали акцент на том, как долго идет

вызревание внутри совместных игр близких с ребенком механизма освоения нестабильных,

незнакомых ситуаций, преодоления опасности. Это становится возможным лишь с опорой на

достаточно разработанный уютный и надежный жизненный стереотип в целом.

У аутичного ребенка такой опоры нет, ее и нужно строить близкому взрослому, в

первую очередь, а не начинать "бороться" с каким-то конкретным страхом. Надо сказать, что

даже при наблюдаемых спонтанных попытках ребенка овладеть опасной ситуацией, когда он

называет пугающий его объект или тянет на него посмотреть (особенно это характерно для

третьего варианта аутистического развития), справиться со своим страхом он еще не может.

Это превращается в преобладающую в поведении форму аутостимуляции, выглядит часто

как особое влечение ребенка.

Обязательным условием смягчения уже имеющихся страхов и профилактики

возникновения новых является создание и поддержка щадящего сенсорного режима жизни

малыша, поднятие его эмоционального тонуса, избегание по возможности ситуаций (кроме

жизненно необходимых), провоцирующих его "острые" страхи и тревожность. Вместе с тем,

помочь ему пережить неизбежные изменения уже устоявшегося жизненного стереотипа

можно лишь их постепенным включением в общий поток проработанных и проговоренных с

ребенком положительных деталей его аффективного опыта. Действенным способом такой

проработки является сочинение взрослым подробных историй про малыша него и их

рисование.

3. Агрессия.

Агрессия представляет собой одну из наиболее частых проблем поведения,

возникающих у ребенка с нарушениями эмоционального развития достаточно рано.

Причины агрессивных проявлений и формы их выражения могут быть разнообразны.

Для раннего возраста особенно характерна генерализованная агрессия, возникающая на

фоне возбуждения ребенка, провоцируемая слишком сильным эмоциональными

переживаниями (в том числе и положительными). Эта тенденция может наблюдаться и при

вполне благополучном аффективном развитии, когда, например, расшалившийся малыш

начинает все раскидывать, разбрасывать, растаптывать или неожиданно может подбежать и

стукнуть или укусить маму или, чрезмерно возбудившись от шумной возни с другими детьми,

ударить находящегося рядом ребенка или бросить в него чем-нибудь. В случае трудностей

аффективного развития, когда имеет место особая легкость пресыщения, а следовательно и

быстрота перерастания исходно положительного впечатления в отрицательное, данная

тенденция выражена особенно сильно.

Другая частая причина агрессии - протестная реакция. Также как уход и

экранирование заглушающей неприятные воздействия извне аутостимуляцией, она

выполняет в этом случае функцию защиты. Аутичный ребенок протестует, прежде всего,

против превышения доступного ему уровня взаимодействия с окружающими и нарушения

стереотипных условий его существования. При этом агрессивные действия ребенка могут

быть направлены как на близкого человека, так и на самого себя (он может биться головой,

стучать себя по голове, кусать руку). Характерно, что при симбиотической привязанности

малыша к матери физическая агрессия по отношению к ней чаще возникает, когда для

ребенка возникает угроза потери ее стабильности, надежности (например, когда она очень

расстроена, плачет или раздражена).

слишком сильным для него впечатлением, и в случае непереносимости дискомфортного

переживания очень важна профилактика возникновения частных агрессивных срывов. Для

этого следует учитывать степень выносливости ребенка, соблюдать дозированность

взаимодействия с ним, не пытаться резко менять освоенный им стереотип этого

взаимодействия.

Агрессия может проявляться и как влечение: стремление схватить за волосы,

вдавиться подбородком в плечо взрослого. Справиться с влечением очень трудно. Попытки

переключить ребенка на какое-то другое впечатление, запретить ему подобные действия

путем окрика, наказания не только малоэффективны, но и приводят обычно в последнем

случае к их усилению, либо возникновению самоагрессии. Вместе с тем, игнорировать такое

поведение тоже невозможно. Достаточно действенным приемом является крепкое объятие

малыша в ответ на его импульсивные агрессивные действия, прижатие его к себе, обилие

тактильного контакта.

Однако, как мы уже говорили, агрессивные тенденции могут быть не только

негативным проявлением, отражением дискомфорта, страха, чрезмерного возбуждения

малыша, но и показателем положительной динамики его аффективного развития, повышения

его психического тонуса. Например, увеличение речевой и двигательной активности

ребенка, зарождение самостоятельных попыток контакта с окружающими могут

сопровождаться появлением или временным усилением генерализованной агрессии.

4. Негативизм.

При благополучном аффективном развитии ребенок, как известно, переживает этап

особого расцвета негативизма в период вхождения его в "кризис трех лет", содержание

которого - отстаивание собственного "Я". Наблюдаемые у аутичного ребенка аналогичного

возраста проявления негативизма качественно отличаются. Чаще всего они отражают не его

протест против подавления своей самостоятельности (это возникает в связи с выраженной

задержкой и трудностями формирования представлений о себе самом значительно позже), а

все то же постоянное стремление сохранить неизменность окружающего и своих

ограниченных форм взаимодействия с ним.

Отказ малыша от выполнения каких-то бытовых требований близких, естественно

возникающих при попытке формирования его основных навыков (самостоятельной еды,

одевания, приучения к туалету и т.д.), связан, как уже было сказано выше, не только с его

реальными трудностями произвольного сосредоточения и подражания, но и с часто

возникающим сильнейшим дискомфортом, страхом, который он переживает в этих ситуациях.

Поэтому взрослый должен быть особенно терпеливым и осторожным в поиске подходящего

момента для обучения ребенка, в оказании ему помощи, в "заражении" его своей

уверенностью, что он справляется.

Часто причиной возникновения негативизма является особая зависимость малыша от

непосредственных влияний окружающего сенсорного поля: ему трудно оторваться от какого-

то захватывающего впечатления, оборвать незавершенное действие и т.п. Возникающие в

подобных ситуациях проблемы характерны для определенного этапа нормального онтогенеза

в районе годовалого возраста. Конечно, в случае рассматриваемых трудностей развития они

выражены сильнее, но справляться с ними можно тем же путем: продуманной организацией

окружающего, созданием и поддержанием специального аффективного режима воспитания, о

которых речь шла выше.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ранний возраст - один из самых интенсивных периодов развития, за который ребенок

успевает овладеть не только многими сложными навыками - двигательными, речевыми,

интеллектуальными, но и взаимодействием с окружающим миром. Сами его взаимодействия

с миром, его индивидуальное мироощущение претерпевают огромную динамику, становятся

чрезвычайно сложными. Тот аффективный опыт, который он получает в это время,

становится основой всего его дальнейшего развития - эмоционального, личностного,

социального и интеллектуального. Поэтому так важно, чтобы ребенок прошел его

благополучно: не торопясь, не перескакивая через необходимые ступени развития. Для этого

нужно, чтобы взрослый понимал логику его аффективного развития, возможность и

уместность движения к усложнению взаимодействий.

Ритм и темп этого движения зависит от индивидуальных особенностей ребенка, но

существуют некоторые закономерные и обязательные этапы, прохождение которых отмечает

истинный эмоциональный возраст ребенка. Иногда он может расходиться с годами,

указанными в его свидетельстве о рождении и даже уровнем развития отдельных

психических функций. Однако он тоже является той объективной реальностью, которая может

оказывать решающее влияние на его дальнейшее развитие.

Сам ход нормального развития достаточно драматичен, благополучные периоды

сменяются эпизодами страхов и разлада во взаимоотношениях с близкими. Но каждый этап

вносит свой необходимый вклад в становление сложной системы аффективной организации

мироощущения и поведения ребенка. Своевременно возникающие трудности как раз и

являются показателем нормальной динамики развития. Проблема состоит скорее в реакции

взрослого на происходящее - его готовности помочь ребенку освоить новые возможности и

предложить для этого те средства, которые соответствуют его реальному эмоциональному

возрасту. Каждый такой выход из кризиса становится толчком для дальнейшего развития.

Внимательное совместное прохождение раннего периода развития позволяет ребенку

максимально выявить индивидуальную жизненную манеру и помочь ему сформировать

удобные для него формы социальной адаптации, обеспечить ему запас активности и

прочности, возможности восстанавливаться после неизбежных стрессов.

_________________________________________

Институт Коррекционной Педагогики

www.ise.iip.net